На следующий день к Кейт пришел другой адвокат, объяснив, что уполномочен от имени ее мужа уладить формальности с разводом, в котором она заинтересована.

— Ваш муж берет вину на себя. У меня есть письменное обязательство о его согласии на развод, о том, что никаких препятствий он выдвигать не будет. Таким образом, требуется только ваша подпись.

Кейт немало была удивлена неожиданно изменившейся позицией Гого, и все же, подписывая документ, вздохнула с облегчением, при этом категорически отказавшись от алиментов в сумме двух тысяч в месяц. Не могла она принять этих денег по двум причинам: во-первых, потому что они составляли единственный доход Гого, который без них просто умер бы с голоду, во-вторых, это были деньги Тынецкого, от которого по этическим соображениям она не позволила бы себе принять и гроша.

Впрочем, Кейт и не нуждалась в деньгах, имея весьма ценные украшения, оставленные ей тетушкой Матильдой. Уже несколько недель назад она решила, что часть из них она продаст, что обустроит себе маленькую квартирку, а потом найдет работу и будет достаточно зарабатывать себе на жизнь. Она не строила более отдаленных планов, стараясь не думать о завтрашнем дне: слишком болезненной и печальной была необходимость вычеркнуть из будущего Тынецкого. Но Кейт допускала, что когда-нибудь она встретит порядочного и достойного уважения мужчину, который полюбит ее и которому она ответит доброжелательностью, не опасаясь такого чувства, какое могло бы привести ее к потере собственного достоинства, к унижению и таким страданиям, какие переживала она сейчас.

С момента разрыва с Роджером ее убежденность в том, что она поступила правильно, все возрастала. Она верила, что постепенно вновь обретет душевное равновесие. Одна лишь гнетущая мысль по-прежнему приводила ее в отчаяние: она знала, что он так же страдает и что в этом повинна она, повинна тем более, что в один из чудесных вечеров легкомысленно и недопустимо разбудила в нем надежду, а еще сказала, что любит его… Но ведь то была правда. Боже, такая сущая, такая абсолютная правда, какой, может быть, еще никто на свете не открыл никакому человеку.

И все-таки нужно было быть сильной, следовало совладать со своими чувствами и переживаниями.

«Простит ли он меня когда-нибудь?» — думала она, и при одной лишь мысли, что осуждает ее, что больше не любит, болезненно сжималось сердце, равно как и при мысли, что любит по-прежнему.

Она не знала, как он, что с ним. Роджер нигде не появлялся. После отъезда Гого к князю Залуцкому, чтобы не жить дома, но находиться вблизи Варшавы, к Кейт на послеобеденное чаепитие не переставали приходить все знакомые. Каждый раз, услышав в прихожей звонок, Кейт дрожала при мысли, что кто-нибудь из них приведет Роджера. Все они встречались с ним и поддерживали близкие отношения. Но он не приходил, не звонил и даже не писал. Кейт страдала и в то же время была ему благодарна за это.

Тем временем заботливые юристы, вероятно, подгоняемые Гого, нашли способ ускорить расторжение брака. В течение месяца в основном все было улажено. Остались только формальности, которые не требовали присутствия Гого в стране. Перед отъездом он написал Кейт длинное письмо с запутанным и туманным содержанием, полное трагических обращений и циничных замечаний в свой адрес. Конкретно в нем звучало только заявление, что он навсегда уезжает за границу, что никогда не вернется и постарается забыть ее.