– Ты отлично знаешь, Рамборг, что я не прикидываюсь, – сказал Симон. – И не только по пустякам…

– Ничего я не знаю, – ответила жена прежним тоном. – Тебе никогда не приходит в голову говорить со мной о серьезных делах, Симон…

Она круто повернулась и вышла из горницы. Симон постоял, глядя ей вслед. Потом сел, и тогда сынишка подошел к нему и попросился на руки. Посадив Андреса на колени, Симон прижался подбородком к затылку ребенка, но, казалось, не слышал, что он лепечет.

Помолчав, Кристин заметила с легким колебанием в голосе:

– Рамборг уже не дитя, Симон. Вашей старшей дочери минуло семь лет…

– Что ты хочешь сказать? – спросил Симон с горячностью, которая показалась Кристин совсем излишней.

– Ничего худого, но, верно, сестре моей кажется, что ты напрасно обращаешься с ней как с ребенком… Ядумаю, она могла бы больше вникать в дела хозяйства и помогать тебе распоряжаться в усадьбе…

– Мояжена распоряжается всем, чем ей угодно, – резко ответил Симон. – Никогда я не потребую от нее, чтобы сна вникала в то, что ей не по душе. Но никогда я не мешал ей распоряжаться в Формо всем, чем ей вздумается. А если тебе чудится другое, значит ты не знаешь…

– Да нет же, нет, – перебила его Кристин. – Мне только думается, ты иной раз забываешь, что Рамборг повзрослела с тех пор, как ты взял ее за себя. Не забудь…

– Не забудь и ты… – Спустив малыша на пол, Симон вскочил с места. – Не забудь, что мы с Рамборг пришли к согласию… а с тобой мы сговориться не могли…

В это мгновение в горницу вернулась Рамборг с пивом для гостей. Симон быстро подошел к жене и обнял ее рукой за плечи:

– Слышишь, Рамборг. Сестра твоя думает, что ты недовольна своей участью… – Он засмеялся.

Рамборг подняла взгляд на сестру; ее большие темные глаза странно блеснули:

– Вот как? Отчего же это? Ведь я, как и ты, получила то, что хотела, Кристин. Уж если мы с тобой, сестра, не будем довольны своей участью, то я, право, не знаю… – Она тоже засмеялась.

Кристин вспыхнула гневным румянцем. Она отказалась от угощения.

– Уже поздно, нам пора домой. – Она оглянулась на сыновей.

– Полно, Кристин! – Симон взял чашу из рук жёны и заставил свояченицу выпить вместе с ним. – Не сердись. Может, я и наговорил тебе лишнего, но нам, родичам, не к лицу ставить друг другу каждое лыко в строку… Садись, отдохни немного и позабудь, если я ненароком обидел тебя… Яустал, – добавил он и, потянувшись, зевнул. Потом спросил, как идут весенние работы в Йорюндгорде. В Формо уже вспахали все поля к северу от дороги, ведущей к усадьбе.

Кристин поспешила проститься так скоро, как это позволяли приличия. Нет, Симону нет нужды ее провожать, сказала она, заметив, что он накинул плащ с капюшоном и взял в руки топорик, – с нею взрослые сыновья. Но Симон заупрямился и даже предложил Рамборг, чтобы она тоже проводила сестру хотя бы между плетнями. Обычно Рамборг всегда отказывалась, но тут вышла и проводила их до самой дороги.

Ночь была темным – темна, и небо усеяли звезды. Ночной мороз пронизан был тепловатым весенним запахом свежеудобренных полей. Во мраке со всех сторон журчала и звенела вода.