Исув, чтобы несколько разрядить напряжение, предложил каждому обрисовать обстановку.

— Сегодня, 25 июля, стихийно возникла демонстрация на площади Сенного базара, — начал Дижур. — В ней приняло участие около тысячи человек… Для разгона были вызваны войска, но все обошлось без кровопролития.

— Вот первый камешек в ваш огород! — сказал Вакар, указывая пальцем на Исува.

— Рабочие рвались на демонстрацию, — рассказал агитатор Михайлов. — Два раза вчера Крещатик до отказа заполнялся бастующими. У некоторых я видел под пиджаками сложенные красные флаги. Но никто не дал команды или не показал примера, чтобы выйти на проезжую часть улицы. И все толпились на тротуарах. А тут же достаточно было…

— Довольно, — перебил Исув. — Владимир, можешь загнуть еще один палец. Второй камешек в мой огород. Но и в ваш тоже!

— Утром вчера около шестидесяти рабочих, вооружившись гайками, молотками и ломами, пришли на вокзал, туда, где проливалась кровь их товарищей, — заговорил Шлихтер. — Они отказались разойтись по требованию войск. Организованные рабочие с большим трудом убедили их уйти, когда уже должен был раздаться сигнал к стрельбе.

— Эти организованные рабочие, насколько я понимаю, были вы? — спросил, поморщившись, Исув.

— Не скрою, — ответил Шлихтер, — и я.

— Вот в какую мы попали передрягу, — поднялся рабочий Потапенко. — На Подоле, на пристани, против Труханова острова расстреляны демонстранты, которые пришли приветствовать забастовавших водников. Есть убитые и раненые. И никто даже не попытался уговорить солдат стрелять в воздух.

— Мой сектор — центр, — начал Владимир Вакар. — С утра вчера рабочие собрались на Крещатике. Но полиция и войска, все время патрулировавшие по городу, рассеяли их. Те разошлись по предприятиям, чтобы вовлечь остальных в забастовку. Около часу дня группы рабочих вторично появились на Крещатике. Полиция и войска снова оттеснили их. Выросла толпа до тысячи человек и направилась по Бибиковскому бульвару в сторону Еврейского базара. По дороге к ним присоединились еще рабочие. Кто-то из демонстрантов поднял красное знамя. Запели революционные песни.

— Опять, скажете, стихийно? Без участия комитета? — поморщился Исув.

— Послушайте дальше, — продолжал Вакар. — Против забастовщиков были направлены две роты солдат и полсотни казаков. Они начали разгонять демонстрантов. Рабочие забросали солдат и полицию камнями. Войска дважды открывали стрельбу. Но это не испугало рабочих. Спрятавшись в ограде Златоустовской церкви на Степановской улице, они кольями и камнями защищались от нападения.

— Так это же баррикады в Киеве! — воскликнул Шлихтер.

— Да, первые баррикады! — подтвердил Вакар. — Только к девяти часам вечера демонстранты разошлись. Были раненые и среди рабочих и среди солдат. Это тоже организовал наш комитет?

Все взоры обратились к Исуву, лицо которого посерело и как-то обрюзгло.

— Это последний камень в мой огород? Вы сняли тяжелый груз с моей души. На совести комитета нет ни одной капли крови, пролитой невинными людьми. Резня произошла потому, что забастовщики нарушили установку комитета. Речь шла о демонстрации сложенных рук, а не о баррикадах!