— «Искру» наизусть выучивал, чтобы не оставлять вещественных доказательств! — с гордостью за своего ученика сказал Шлихтер.

За золотисто-розовыми стволами мачтовых сосен, обступивших уютную дачу, виднелся ровный зеленый штакетник. Кто-то стукнул щеколдой калитки.

— К нам еще гости! — оживленно воскликнул Александр Григорьевич. — Милости просим! Сюда, сюда.

И увидел, как один за другим входят сдержанно-взволнованные степенные люди с непокрытыми седыми, а то и лысыми головами. Ах, время, время! Краем глаза углядел: обычно невозмутимая жена с трудом сдерживает слезы. Руки ее нервно теребят кружевную манишку строгого черного платья. Ах, время… Но стоило лишь слегка напрячь память, как на почти неузнаваемо измененных беспощадным временем обликах вошедших, словно по волшебству, проступали черты молодых лиц. Это они, те, кто в девятьсот пятом шли к нему, твердокаменному большевику, из киевских предместий — Печерска, Куреневки, Соломенки, Демиевки. Жаль, что среди них не видно отчаянных пареньков с Шулявкн, связных-функционеров и разведчиков, напоминавших тогда Шлихтеру героя парижских баррикад Гавроша, — маленького Станислава Косиора и крепыша постарше Власа Чубаря. Они были теперь в Политбюро Центрального Комитета ВКП (большевиков).

— Здравствуй, Сашко. Мы тебя как прежде называем — не возражаешь?

Он по очереди обнимал каждого.

— Спасибо тебе: каких высот достигал, а народа никогда не чурался.

— Помилуйте, товарищи! Какие высоты? Все это было выполнением партийных поручений! — Хозяин растерянно почесал совсем уже седую бородку клинышком, — Обычная работа!

А гости наперебой напоминают:

— Будет прибедняться, Сашко! Первым наркомом земледелия РСФСР был? Был. Первым наркомом продовольствия Советской России, главным хлебодаром и чрезвычайным комиссаром не тебе ли пришлось потрудиться? А кого окрестили одним из отцов продразверстки, спасшей от голода миллионы людей?

— Это же всем известно! — недовольно буркнул Шлихтер.

— А помнишь, как тебя наркомом продовольствия, а потом наркомом земледелия Украины назначили? Батькой машинно-тракторных станций называли… Как первые колхозы организовывал?

— Хватит, друзья, — выручая мужа и сдерживая смех, сказала Евгения Самойловна. — Все равно даже мне, его жене, всего не вспомнить. Он и дипломат, и полпред, и торгпред, и председатель смешанной советско-финляндской комиссии, и ректор института красной профессуры, и председатель Укоопспилки… И прочая, и прочая. Давайте лучше пить чай!

— Да-да, женушка, все, что в печи, на стол мечи! И когда все — в тесноте, да не в обиде — уселись за круглый стол, появился еще один гость. Был это строгий молодой человек с высоким светлым лбом.

— Извините, Евгения Самойловна, что непрошеный, — сказал он с белозубой улыбкой, — но в такой день, я думаю, повинную голову меч не будет сечь.

Все засмеялись, очарованные непосредственностью черноглазого молодца.

— Это мой любимый ученик, — представил его гостям Шлихтер. — В двадцать шесть лет член-корреспондент Академии наук. Далеко пойдет.

— Александр Григорьевич! — взмолился гость. — Я даже забыл, что хотел сказать в честь вашего юбилея.