Динь-бом, динь-бом, слышен звон кандальный,
Динь-бом, динь-бом, путь Сибирский дальний…
И вот — вокзал. Тот вокзал, который несколько лет подряд видел организованные массы бастующих железнодорожников, слышал голос одного из самых пламенных большевиков — Шлихтера.
Он радостно улыбнулся, шагнув из арестантской кареты к запасным путям, где их ждал поезд. Полной грудью вдохнул воздух, пахнущий шпалами, паровозным дымком и еще чем-то неизъяснимо волнующим. Нет, это же настоящая удача жизни — избрать такой путь, по которому и в пожизненную ссылку отправляешься не сломленный, не разочарованный, а верящий в радость возвращения и победы!
— До встречи в Киеве, товарищи! — воскликнул он, зазвенев наручниками на поднятых руках.
Масса людей, пришедших проститься, подалась к осужденным.
Путь преградили конные городовые.
Тогда через их стену к ногам революционеров полетели цветы…
Эпилог
Семьдесят лет. Разве когда-нибудь думал Александр Григорьевич Шлихтер, что, пройдя через подполье, тюрьмы, вечную ссылку, горнила трех революций и пламя гражданской войны, через два десятилетия строительства основ социализма, ему удастся дожить до такого хотя и почетного, но, увы, преклонного возраста! У революции удивительное свойство — вдохновлять на подвиг молодых и открывать второе дыхание у старших.
Семьдесят лет. Заканчивается огромный жизненный цикл, и человек мысленно возвращается «на круги своя», как когда-то к родному порогу, через который впервые переступил в большую жизнь. Может, старческие бессонницы и созданы для того, чтобы подводить жизненные итоги? Ох, как же они порой неутешительны! У человека с таким мощным темпераментом борца и трибуна, как Шлихтер, оказывается, много благих порывов, которые не удалось осуществить. Вот сейчас не дает покоя ставшая навязчивой идея — украинская нефть. Но о ней позже, позже, потому что Александр Григорьевич еще не ездил в Ромны любоваться, как качают первую на Украине левобережную нефть, открытую его стараниями. Белый камень известняка с темными прожилками, стоящий на его письменном столе, вот, по существу, единственная ему награда за то, что он не спасовал и убедил ученый и неученый мир, что нефть на родной его Полтавщине есть! После юбилейного вечера, который по просьбе Александра Григорьевича был очень скромным, Шлихтеры приехали на дачу в Пущу Водицу под Киевом.
— Что-то я впервые чувствую себя таким усталым…
— Сашко, — вздохнула Евгения Самойловна. — Пора уже уступать лыжню молодым.
Александр Григорьевич встрепенулся. Серые с голубизной живые глаза его посмотрели с укоризной на супругу.
— Да разве ж я когда-нибудь мешал молодежи? — И, взглянув на свои морщинистые руки с деформированными тюремным ревматизмом суставами, вздохнул. — А дел-то, дел невпроворот!
За его плечами годы беззаветного труда. Он был кандидатом в члены Политбюро ЦК Коммунистической партии Украины, академиком, вице-президентом Академии наук республики, директором Института социалистической реконструкции сельского хозяйства, руководителем Всеукраинской ассоциации марксистско-ленинских институтов, возглавлял Аграрный институт и работу научного общества «Аграрник-марксист».