– Рыбку ловили, татуировку ей там сделали, – произнес тем временем Арсений, испытующе глядя на Мещерякова. – План вашего будущего Дивногорска.

– Не удержался, сделал.

– Зачем?

– Моя дочь, что хочу, то и делаю.

И Мещеряков продолжал говорить:

– Провели мы с дочуркой время прекрасно, я прямо душой отдохнул. Но все когда-нибудь заканчивается. Нужно было избавить Аню от этих воспоминаний обо мне и о проведенных нами с нею дней. К сожалению, врач, которого я пригласил, чтобы он под гипнозом заставил ее забыть про меня, оказался шарлатаном, сбил какие-то настройки в голове у девчонки. И после очередного удочерения этими Крючковыми, которых я нанял на эту роль, я с огорчением узнал, что моя дочь, во-первых, совсем ничего не помнит о своей прошлой жизни, а во-вторых, пошла вразнос. Стала шляться с парнями, начала вести разгульную жизнь, забросила учебу. Полностью изменилась в худшую сторону. Ее приемные родители с огромным трудом справлялись с ней. Но больше я уже ничего не хотел менять, потому что чувствовал отчасти и свою вину. А поэтому я терпел жадных Крючковых, а они терпели выходки своей приемной дочери. Они понимали, что деваться им некуда, если не будет Ани, то не будет и денег, которые они вместе с ней получили и продолжали получать от меня.

– Почему же вы не приняли меры к исправлению ситуации? Почему не отдали дочь опытным воспитателям? Почему не показали ребенка психиатру?

– Я не мог. Был очень занят. Бизнес пошатнулся, нужно было восстанавливать позиции, искать новые пути, новые связи. К тому же эти подлецы Крючковы говорили мне, что водят девчонку по врачам чуть ли не каждый день. Оказалось, врали! Но когда я узнал правду, то наказал их и за эту ложь. Никто не смеет лгать мне! Никто не смеет делать из меня посмешище! Всякий, кто осмелится мне перечить, должен знать, чем для него это закончится.

– Принцип расправы с опекунами вашей дочери нам понятен. Они провинились перед вами, и вы их наказали. Но почему вы решили убить свою дочь?

– Вспылил. Эта тварь, иначе не скажешь, за ужином начала ко мне приставать. Я пригласил ее, чтобы получше познакомиться, а она прямо с порога полезла ко мне в штаны. Да так грубо, вульгарно, меня переклинило. Конечно, я понимал, что она не знает, что я ее отец, но какая разница! Значит, она с любым кобелем вела бы себя точно так же.

– Но вас же предупреждали, что Аня слаба на передок.

– Одно дело слышать этот от других, и совсем другое наблюдать собственными глазами. И когда я понял, что дочь моя выросла шлюхой, то понял, что ничего у меня не получилось. Не удалось мне вырастить из моей девочки маленькую леди. От осинки не родятся апельсинки. Ничего не поделаешь, каков я сам, таково и мое семя. Значит, так тому и быть, чтобы род мой на мне и прервался. Допустить, чтобы эта проститутка нарожала невесть от кого детей, которых бы воспитала законченным отребьем и которые бы еще больше усугубили пороки всей нашей семейки, я не хотел. Я просто не мог этого допустить. И да, я приказал ее убить. И ее не стало. Все! Конец комедии!

После того как Мещеряков закончил, в кабинете царила тишина. Все приходили в себя от выслушанной исповеди. Впрочем, исповедью эта речь вряд ли являлась, потому что Мещеряков ни в чем и не раскаивался.