– Вы твердо решили занять чужое место.

– У меня уже не было другого выхода. Для всех своих я умер. Родители мои к этому времени тоже скончались. Я был одинок.

– Ну не совсем. У вас же была дочь.

– Дочь… Да, Анька родила мне девочку. Других детей у меня не появилось, так что девочка оказалась единственным моим ребенком. Продолжательница рода, так сказать.

Последняя фраза была сказана с насмешкой.

– Вы должны были ее боготворить, но вместо этого пытались ее убить.

Мещеряков снова вздрогнул.

– Кто вы? Для случайного человека вы слишком хорошо осведомлены о моей жизни.

– Обо мне поговорим позже.

– Нет! Я желаю сейчас.

Лицо Мещерякова исказилось, словно от судороги. Глаза его сверкнули. Теперь в темноте он был просто страшен.

– Кто ты такой, сопляк? И по какому праву лезешь в мои дела?

– Достаточно того, что я знаю про вас.

– Нет, я научу тебя почтению! Научу уважению к старшим!

– Научите, как научили вашу дочь? Вашу Анну? Она тоже разочаровала вас? Не проявила к вам должной почтительности и уважения? Как-то иначе вас оскорбила? Вы же человек крайне мнительный, когда дело касается уважения к вам, готовы на все. Что? Прежние комплексы никак не можете изжить из себя? Голодное нищее детство до сих пор дает о себе знать? Все никак не можете забыть тех соседских мальчишек, которые дразнили вас нищебродом, а ваших родителей обзывали алкашней?

Фима в своем укрытии сжималась от страха. Зачем Арсений говорит все эти ужасные слова? Даже ей слышать их было невыносимо. Каково же приходилось тому, кому они были адресованы, оставалось лишь гадать.

Но долго заниматься этим Фиме не пришлось. Мещеряков дико взвыл и кинулся на Арсения. Уже через мгновение они спутались в один тугой клубок, который покатился по земле.

Какое-то время невозможно было ничего разобрать. Потом стало ясно, что Арсений ослабевает. В Мещерякова вселилась какая-то первозданная необузданная сила и жестокость. Казалось, он не чувствует боли от наносимых ему ударов. Он оседлал Арсения и теперь душил его.

Наверное, эта ночь стала бы для Арсения последней в его жизни, если бы к нему не поспешила подмога. Со всех сторон к дерущимся бежали люди. Оказывается, бывшие владения Сергея Павловича Мещерякова были буквально утыканы полицейскими, которые пусть и с трудом, но вырвали из рук злодея его жертву прежде, чем тот окончательно добил его.

Дальше все для Фимы спуталось. В ее голове обрывки мыслей переплелись между собой так, что разобраться в них не представлялось возможности. В один тугой клубок свернулись события, происходившие с разрывом во времени. Вот она на дрожащих ногах ковыляет к Арсению. Вот они уже в больнице, она держит Арсения за руку, с ужасом наблюдая, как врачи накладывают ему на скулу швы. А вот они уже страстно целуются, причем Фима заливается слезами, а Арсений твердит, что любит ее.

К нормальному восприятию жизни Фима вернулась уже в отделе полиции. К этому времени она успокоилась, собрала и рассортировала свои мысли по степени важности, а также сумела установить некоторое подобие хронологии событий. И кое-что поняла. Не все, конечно. Все, она надеялась, ей объяснят в отделе полиции, где сегодня яблоку было негде упасть от тесно набившейся сюда толпы. Фима узнала нескольких полицейских, в том числе и Платона, и обрадовалась им, как родным.