– Отродье тролля, ты, Рольв. Я ведь скальд, и лучше бы ты мне глаз выбил, чем зубы.

Ролло тяжело дышал.

– По нашему северному обычаю, я мог бы изгнать Эмму как неверную жену и взять на ложе другую женщину. – Он застонал, ощупывая ребра.

Бьерн осел на пол. Из разбитых губ его сочилась кровь, левый глаз окончательно заплыл.

– Тебе еще следует доказать ее вину. Я же готов опустить руку в котел с кипящим масло или вызвать тебя на судебный поединок, чтобы доказать свою правоту.

– Кажется, поединок и так произошел, – примирительно проворчал Ролло.

Бьерн кивнул, хмыкнул, потом засмеялся. Ролло странно поглядел на него, но через миг тоже хохотал, хотя и морщился от боли в помятых скальдом ребрах. Лишь когда они несколько успокоились, Бьерн уже спокойно стал рассказывать о том, что случилось на охоте: об охотничьем азарте, с каким они с Эммой преследовали оленя, о том, как они заблудились и их застигла непогода, как они искали спасения в песчаном гроте.

– Мы провели вместе всю ночь, и хотя я не клал меж нами обнаженного клинка, в этом не было необходимости, ибо Эмма только и думала о тебе. И пусть меня покинет моя удача, если я лгу.

– А Ригунта?

Бьерн даже не сразу понял, о чем говорит Рольв. Потом засмеялся и сразу охнул, прижав руку к разбитым губам. Ролло отвернулся, скрывая улыбку. Он поверил Бьерну, успокоился да к тому же был слишком утомлен, чтобы продолжать гневаться. Но почему-то подумал о том, как объяснить ситуацию своим людям.

Хотя, разве он не конунг и не волен миловать и карать по своему усмотрению? Он почти не слушал объяснения Бьерна насчет того, как убежала кобыла Эммы, прервав его, сказал, что скальд уже сегодня должен уехать в Гурне, готовиться к празднику Фрея и урожая. Бьерн не возражал. Понял, что гроза миновала.

В этот миг створки двери распахнулись и показалась Эмма. Еще с влажными, собранными в пучок, волосами и факелом в руке.

– Ролло, ты не должен…

Она умолкла на полуслове, глядя на растерзанных, но мирно беседующих мужчин. Перевела удивленный взгляд с одного на другого и расхохоталась. В этом была вся Эмма – гнев, смех и смелость одновременно. Стояла, смеясь, едва не выронила факел.

Однако Ролло не разделил ее веселья. Гневно велел ей отправляться к себе. Она ушла, все еще хохоча. Она совсем его не боялась. Ролло поглядел ей вслед. Она была так дерзка, так красива и так желанна, несмотря ни на что.

Вечером они, как ни в чем не бывало, сидели рядом за столом.

Этим Ролло хотел показать, что признал ее невинность. Но не простил. Он проводил Бьерна, ушел с арабом в малый зал, разглядывал предложенные инженером чертежи осадных башен с таранами. Старался вникнуть в его объяснения, пока действительно не увлекся. А позже увидел под аркой переходов Вибергу. Поманил ее пальцем.

– Ты что-то зачастила в Руан.

Она нервно теребила плетеный пояс своего монашеского одеяния.

– Госпожа никак не хочет принять меня. Епископ отбыл, а Гунхард говорит, что подобный вопрос он не полномочен решать.

Ролло не сразу понял, о чем она. Дело оказалось в Лив.

– Она порочит мою обитель, – не поднимая глаз, сердито твердила бывшая рабыня, а ныне настоятельница женского монастыря Святой Катерины. – Она остается ночевать в сторожке охранников, совсем не слушает меня, не посещает службы. Она дерзка и распутна, а молоденькая послушница, с которой я ее поселила в келье, жалуется, что эта сестра Констанция даже ее пыталась увлечь предосудительными ласками. И помимо этого, она не желает выполнять никакую работу, чем сбивает с пути истинного и других сестер. Она, конечно, девица знатного рода, но когда в стаде поселяется паршивая овца, ее изгоняют.