__________
Ещё там, в самом начале своей карьеры, я слышал, что ребята в советском «Вымпеле» проходили и по двести километров в сутки. Причём, такой темп они держали не одни сутки подряд. Ребята, конечно, были хорошо тренированные; но и я в местных реалиях им вряд ли уступаю.
Уже позже, «во флоте», столкнулся с информацией, что конкретно китайские «Ночные тигры» имеют норматив около трёх сотен километров в сутки. Что, с моей точки зрения не реально. Но у «Тигров», говорили, была какая-то хитрая техника: двое несут третьего посменно, каждый третий отдыхает.
Не знаю, что было правдой из той легенды, но в соревновании со средних кондиций жеребцом, тут, лично я после «тренингов» джемадара Пуна чувствовал себя более чем уверенно.
Алтынай, кстати, сразу сказала: целые сутки жеребец, в отличие от меня, бежать не будет. На что мы с ней и ориентировались.
Попутно, на маршруте, мне почему-то вспомнилась известная поговорка о том роде войск, который обязан уметь бегать быстрее лошади.
Вероятно, Василий Филиппович Маргелов о безграничности человеческого ресурса тоже что-то знал. Либо, как вариант, хорошо представлял ограниченность ресурса лошадиного племени.
Глава 14
После нашего эпического забега с Алтынай, в стойбище на следующий день начинают съезжаться многочисленные родственники из других кошей. Якобы по своим внутренним семейным причинам, но на самом деле явно имея в фокусе внимания исключительно меня.
Просто никто из них не в курсе, что любой целитель, в силу прокачанной эмпатии, чужое внимание чувствует очень хорошо.
Алтынай, как и я, отлично чувствует то же самое; но, в отличие от меня, не испытывает никакой неловкости.
Я продолжаю плести основную и запасную сети, поскольку работы ещё дня на полтора. А Алтынай сидит рядом и, от нечего делать, взбивает вручную что-то типа масла из очень жирных сливок.
— Ну что, ты в конечном итоге довольна? — ворчу себе под нос, сражаясь с неудобной шерстяной нитью. — И зачем тебе это масло? Оно же сейчас всё равно долго не хранится…
— Ты просто не представляешь, сколько будет пересудов, если я сейчас хоть на мгновение скроюсь из виду, — тихо смеётся в ответ Алтынай. — Особенно когда столько соседей в стойбище. А так, все видят, что я порядочная, положительная и хозяйственная. Вон, домашними делами занята. А масло всегда есть кому отдать. Хватает семей небогатых… Не выливать же молоко в землю… А так да, я довольна, — Алтынай искренне лучится таким неподдельным весельем, что поневоле положительно действует и на меня. — Теперь у меня в любой момент готов, как ты любишь говорить, запасной вариант: спрятаться за твою спину, если чьё-то сватовство станет чересчур навязчивым. И если мирно «сбрить» этих сватающихся никак не получится.
— А как насчёт общественной морали и харама? Слухи не поползут? — интересуюсь чисто для общего развития.
— Не-а, — снова беззаботно отмахивается Алтынай. — Наши апайки откуда-то всё как чувствуют… Если бы что-то было, они бы, сама не знаю, как, но точно бы знали. То, что сейчас ничего нет, они тоже как-то видят.