Опустив руки, она села на краешек кровати и провела рукой по черно-белому, похожему на шахматную доску покрывалу.

— Он собирался изменить эту комнату, — сказала она. — Весь этот траур... — Она показала рукой на белую мебель, черный ковер, одну черную стену. — Здесь все так было, когда он купил этот дом. Он хотел, чтобы я подобрала нечто более мягкое, на свой вкус. Однако я запомню эту комнату именно такой.

Она легла головой на подушки, скрестив вытянутые ноги. Прихрамывая, я неловко подошел к кровати и присел на краешек возле нее.

Кларисса наблюдала за мной своими большими глазами. Я положил руку ей на живот и почувствовал, как резко напряглись ее мышцы.

— Как же нам быть? — спросила она.

— Я не Гревил.

— Да... Он был бы против?

— Не думаю. — Я нежно погладил ее рукой. — Ты хочешь продолжения?

— А ты?

— Да, — ответил я.

Стремительно приподнявшись, Кларисса, словно повинуясь до сих пор сдерживаемому порыву, обвила мою шею руками.

— Я тоже очень хочу, — прошептала она. — Я хотела этого весь день. Я притворялась, стараясь обмануть себя, убеждала себя, что нельзя, но я просто сгораю от желания. Я знаю, что ты не Гревил, я знаю, что все будет по-другому, но лишь так я могу теперь любить его... тебя это не отталкивает, можешь ли ты понять, что люблю я при этом его?

Я прекрасно все понимал и ничуть не возражал.

— Только не назови меня Гревилом, — я засмеялся, — а то я могу потерпеть фиаско.

Отстранившись от моего уха, она посмотрела мне в глаза, и на ее губах тоже появилась улыбка.

— Дерек, — подчеркнуто произнесла она, — пожалуйста, займись со мной любовью.

— Меня не надо просить, — ответил я. Я поцеловал ее в губы и занял место своего брата.

«Заупокойная служба удалась», — думал я, лежа в темноте, посмеиваясь своим кощунственным мыслям и не решаясь поделиться ими с Клариссой.

Катарсис прошел, а вместе с ним и ее слезы. Она дремала, положив голову мне на грудь, умиротворенная и, насколько я мог судить, не разочарованная тем, что я смог ей предложить. Женщины утверждают, что мужчины в темноте отличаются друг от друга, и я чувствовал, чем я приятно удивил ее и в чем не оправдал ожиданий, в чем я напоминал ей Гревила и в чем был не похож на него, по ее инстинктивной реакции.

Гревилу — теперь-то я в этом не сомневался — повезло, хотя я и не мог спросить, не он ли сам научил ее, как доставлять такое исключительное наслаждение. Она знала как; и я почувствовал интенсивность ее оргазма, ощутив в этот момент легкое, похожее на дрожь, постукивание пальцев по моей пояснице. «Бесконечный процесс познания, — думал я, — в следующий раз, с кем-нибудь еще, я уже буду чувствовать себя более опытным».

Кларисса пошевелилась, и я повернул руку так, чтобы были видны светящиеся стрелки моих часов.

— Просыпайся, — нежно сказал я, — пора, Золушка.

— М-м...

Протянув руку, я включил настольную лампу. Она сонно улыбнулась мне, рассеивая малейшие сомнения.

— Как хорошо было, — произнесла она.

— Да, очень.

— Как лодыжка?

— Какая лодыжка?

Не стесняясь своей наготы, она приподнялась, опершись на локоть, и рассмеялась, глядя на меня. Кларисса казалась помолодевшей и посвежевшей. «Такой ее видел Гревил, — вдруг подумал я, — и он любил ее такой».