— Я познакомилась с Генри, когда мне было восемнадцать. Он влюбился в меня... добивался меня... мне это льстило... он был так хорош собою... и так добр ко мне.

— Он таким и остался, — заметил я.

— Он уже тогда имел титул. Моя мама была от него в неописуемом восторге... она говорила, что разница в возрасте не играет никакой роли... и я вышла за него замуж. — Она помолчала. — У нас родились сын и дочь, сейчас они уже взрослые. Моя жизнь складывалась неплохо, но до того, как я познакомилась с Гревилом, в ней чего-то не хватало.

— Твоя жизнь удачнее многих, — сказал я утешительным тоном.

— Ты очень похож на Гревила, — неожиданно отметила она. — Ты, как и он, называешь вещи своими именами. У тебя такое же чувство меры.

— Наши родители были реалистами.

— Он мало рассказывал о них, только вспоминал, что его интерес к драгоценным камням возник после многочисленных походов с матерью в музеи. Но он жил настоящим и смотрел вперед, а не копался в прошлом, и я, безумно любя, в то же время недостаточно знала его...

Замолчав, она перевела дыхание и словно решила больше не давать волю эмоциям.

— Он был таким и со мной, — сказал я, — и, наверное, со всеми. Гревил не считал нужным вдаваться в объяснения своих чувств и поступков. Он считал, что есть более интересные темы для разговора.

— Как мне его не хватает! — воскликнула она.

— Что ты будешь есть? — спросил я. Бросив на меня мимолетный взгляд, она взяла меню, но никак не могла сосредоточиться на его содержании, наконец, вздохнув, сказала:

— Решай сам.

— Как Гревил?

— Да.

— Ты не против жареных цуккини на закуску, бифштекса в перечном соусе с лапшой в оливковом масле и с чесноком?

— Чеснок я не люблю. А все остальное мне нравится. Своеобразное. Вкусное.

— Хорошо, тогда без чеснока.

Еще не было половины восьмого, когда мы, перебравшись в зал ресторана, принялись за заказанную еду. Меня интересовало, не должна ли она возвращаться этим же вечером в Йорк, не торопилась ли на поезд, что могло явиться причиной нашей ранней встречи в ресторане.

— Нет. Я приехала на два дня. Завтра я собираюсь на свадьбу к одной из старых подруг, а потом, в четверг утром, возвращаюсь в Йорк. — Она замолчала, накручивая на вилку лапшу. — Когда мы приезжаем в Лондон вместе с Генри, мы всегда останавливаемся в гостинице «Селфридж», и, когда я приезжаю одна, я тоже еду туда. Там нас хорошо знают.

Когда я приезжаю одна, они не отдают счет мне, а посылают его Генри. — Она поднесла вилку с лапшой ко рту. — Я говорю ему, что хожу в кино, ем в каком-нибудь кафе... и он знает, что к полуночи я всегда возвращаюсь в гостиницу.

До полуночи было еще довольно много времени.

— Примерно раз в пять недель, когда ты приезжала одна в Лондон, Гревил встречал тебя на вокзале Кингз-Кросс и вы вместе шли обедать, да?

— Он тебе рассказывал?! — удивленно воскликнула она.

— Не мне лично. Ты когда-нибудь видела у него такую штуковину под названием «Чародей»?

— Да, но... — Она сильно встревожилась. — Ведь он не мог ввести меня в него?

— Твоего имени там нет. И все, что касается ваших отношений, закодировано. Ты в полной безопасности.