Дант-23 издает какой-то звук, машет другим щупальцем и устраивается в углу лаборатории, чтобы наблюдать за происходящим.

Она тоже этого хочет, хотя когда я начал, она как будто сама испугалась своей реакции. Я готов поставить на свое ружье, что она не догадывалась, что может испытывать такое желание – откуда могла она это знать, если живет здесь? Она девственница. Тут уже я испугался – у меня никогда не было такого секса. Она не сдерживает свои чувства и ничего не скрывает. Ни тогда, когда мы это делаем, ни когда говорим. Ей, кажется, не приходит в голову, что я могу что-то скрывать. Она совсем меня не знает, но полностью мне доверяет – считает, что я не сделаю ей больно, что не обману ее, что не буду лишать ее удовольствия.

Она что, совсем ненормальная?

Я снова к ней тянусь.

Я переношу соевый фильтрат в мерный стакан и готовлю реагент. Но тут древний спектрофотометр отказывается включаться. Дисплей остается темным. Ничего не светится, ничего не работает, и я ничего не могу сделать, чтобы это починить. Эта штука окончательно сдохла.

Я и раньше терял оборудование. Но по каким-то причинам эта потеря меня сильно потрясла. Я сижу на табурете и рыдаю, как четырехлетний ребенок.

Возможно, это сказывается низкое содержание в моей крови цинка и железа. Миллионы лет люди получали железо и цинк в основном из плоти животных. Но варварство – не та цена, которую нужно платить за здоровье.

А может, дело не в том, что у меня в крови, а в том, что у меня в голове.

В конце концов, я встал с табурета и плеснул в лицо холодной воды. Я больше не могу оставаться в лаборатории. Наступили сумерки, и возле реки слышна музыка – идет второй день праздника. Там будут люди, смех, Взаимность. Я направляюсь туда, где звучит жизнерадостная музыка, надеясь, что она поможет мне избавиться от мыслей, которые, как дикие медведи, грызут мое израненное сознание.

– Сегодня вечером будут танцы, – говорит Дженна, – часть праздника Благодеяния. Я понимаю, что ты не сможешь танцевать, но там будет костер, будет музыка, игры, будет весело.

Она лежит, завернутая в мягкие, потертые, чистые простыни, ее освещают последние лучи солнца, падающие сквозь высокое окно. Голые груди мягко поднимаются и опадают. Ее волосы так же спутаны, как эти простыни, глаза сияют – серые с золотистыми блестками.

Враг может прийти на танцы.

До сих пор я пока что сходил за одного из этих… «людей».

Она проговорила весь день. Теперь я ее хорошо знаю. Как же она может быть одной из них?

Я заставил себя вспомнить Карла, шестнадцати лет от роду.

Кейли, лучшего стрелка из всех, кого я видел.

Джерома, который в одиннадцать лет сбежал из своей деревни и как-то сумел выжить один до тех пор, пока мы его не нашли.

Мэтта, Рухана, Педро, Сьюзен, Терри.

Дант-16 и Дант-23 присутствуют на танцах – стоят в тени возле костра и наблюдают. Что, если я покажу им сломанный спектрофотометр и жестами изображу, что мне очень нужен новый? Могут ли они дать мне его или его инопланетный эквивалент? Может ли их техника столь сильно отличаться, что они не смогут заменить нашу?