В доме Совет закрывает ставни. Все какое-то время прислушиваются, но слушать, собственно, нечего. В конце концов музыканты снова начинают играть на скрипке и гитаре, и танцы возобновляются уже в помещении. Кэрин Пейсер оттаивает, смотрит на всех потрясенным взглядом, над нею хлопочут подруги. Через три песни в дверь стучат Дант-23 и Дант-16, их впускают в помещение. Их никто ни о чем не спрашивает. Впрочем, мы все равно не поняли бы их ответы.

Мерзавцы убили их всех. Нечего даже хоронить. Будь они прокляты, пусть отправляются в свой ад в боли и слезах!

Припасы и оружие находились вместе с личным составом. Группа Ханны всего в шестидесяти километрах к северо-западу, я могу к ней присоединиться. Но откуда-то я знаю, что не стану этого делать.

Укрывшись под валежником, я провел ночь, мысленно напевая прощальную песню своим мертвым.

Карлу, шестнадцати лет отроду.

Кейли, лучшему стрелку из всех, кого я видел.

Джерому, который в одиннадцать лет сбежал из своей деревни и как-то сумел выжить один до тех пор, пока мы его не нашли.

Мэтту, Рухану, Педро, Сьюзен, Терри.

Пусть гребаная земля будет вам пухом.

Я стою в оранжерее, глядя на лоток с гибридными растениями на основе пшеницы. Сквозь неровное стекло, словно зеленая вода, струится утренний свет; должно быть, в стекло попали примеси из окиси железа. Влажный воздух пахнет глиной, чувствуется, что он полон жизни.

Входит Дженна. – Ой, здесь так жарко и… папа, что это?

– Я провел тестирование фильтрата золы из этой последней партии.

– И…? – Ее симпатичное лицо покрывается забавными морщинами.

– Штамм содержит на десять процентов больше цинка, чем родительские растения.

Теперь уже Дженна пристально смотрит на растения.

– На десять процентов? Но как это может быть?

– Не знаю. Если бы у нас был синтезатор генов…

Она кривится, затем пытается меня утешить. – В любом случае пшеница никогда не подвергалась генной инженерии, только гибридизации. Неужели тебе действительно нужен синтезатор? Важно то, что увеличилось количество питательных веществ.

– Да, – улыбаясь, говорю я, – конечно. – Вот оно – важнейший недостаток Дженны как ученого. Она умна, дотошна, даже изобретательна. Но ее больше интересуют практические результаты – «как это можно использовать?». А не «почему это произошло?».

Кстати, почему это произошло? У меня есть своя теория, но я никак не смогу ее проверить.

– Папа, – говорит она, – ты не проведешь тестирование моих соевых бобов – лоток номер восемнадцать? Джули, Гэри и Мигель собираются пойти в горы. Мы вернемся к темноте, но они хотят уйти прямо сейчас, а заранее меня не предупредили.

В ее голосе не чувствуется раздражения, в нем звучит лишь радость из-за предстоящей экспедиции. Я вспоминаю о медведях, но тут же напоминаю себе, что их нападения сейчас стали реже, чем в годы моего детства, что у Дженны есть дротики с транквилизаторами и что она не слишком чувствительна.

– Конечно, я сделаю твои тесты, – говорю я. – Желаю хорошо провести время.

– Спасибо!

Но, прежде чем она успевает уйти, дверь открывается и, прихрамывая, входит какой-то незнакомец. Мы оба ему улыбаемся.