К утру решено было заявить о краже video. Скрепя сердце, Метр Ритмович открыл дверь жeлтенького кубика, и пропал из жизни часа на три. Выбрался он оттуда в одежде, совершенно прилипшей к телу от протекшего пота. Оказалось, что его же и подозревают в краже. Будто он сам у себя украл своe video. "Бред!" - вопил сначала про себя Пепойдека. Но сейчас, выбираясь на свет Божий из-под взгляда железного Феликса и ножей следственной машины его потомков-вивисекторов, он еле-еле нашeптывал: "Врeшь, не возьмeшь..."

Однако, его обдало свежим ветерком, и он покатился по тротуару. Дело было сделано. Теперь предстояла борьба. "Да, вот и борьба как раз" - повеселел Метр Ритмович и начал обзванивать учеников.

Занятия пошли своим чередом. Деньги снова зашелестели в карманах Метр Ритмовича. Какие-никакие, а всe ж...

Все заняли свои обычные места. Лигурин поддакивал и любезничал с Наташей, Дима барабанил и завывал, иногда приставая с грамматикой, Силен Бараныч кивал и оглядывался, смущeнно улыбаясь, а Прахманн по-прежнему пытался вставлять палки в колeса. Принялись читать Горация, которого то ли по неведению, то ли от смущения Силен Бараныч окрестил греческим поэтом, и время побежало славно и легко.

Как-то совсем незаметно оказались в весне. Наступала пора вакаций, и одну из последних встреч решили назначить на ближайший вторник. Удобно, потому что у народа праздник, а эти дни никто из них не любил. По улицам с утра начинали слоняться пьяницы и заблeвывали всe вокруг, а к вечеру, обычно, затеивались драки. Короче говоря, отдыхали...

Так они все пятеро и расселись на мягких подушечках в ожидании геморроя. Начали читать текст. Пепойдека выводил звенящим голосом:

- Цензео Картхагинем эссе делендам. - Карфагинем, - не удержался Дима, даже перестав барабанить. - Да-а-а. Это я из... Это я по-гречески прочитал... Да-а-а. Дима забарабанил. - Это оборот, Метр Ритмович? - Господа, давайте просто Метр! - Хорошо, - посыпалось отовсюду. - Итак. В каком падеже у нас это слово? - В Akkusativ, - выскочил Силен Бараныч. - Не аккузатив, а akkusative. С неметчиной будем бороться, искоренять. Прахманн напрягся. - Я никакого отношения к немецкому не имею, - оглядываясь, оправдывался Силен Бараныч. - Очень жаль, - мрачно отпустил Прахманн. - Я вот тоже, сколько не учил... - Да, мы с Метрашей сошлись - не даeтся немецкий, хоть душу вон, - гнусавил Лигурин. - Очень жаль, - упорно повторил Прахманн. Зазвонил телефон. Сбили тему. - Ну, ладно. Тогда на сегодня закончим. Может быть чаю, господа? - О-о-о! Хозяйка в сером пеплосе подавала. Сам Метр Ритмович в холщeвой рубахе, отдалeнно напоминавшей не то тунику, не то тогу, выпятив живот, насколько это было возможно, возлежал в рабочем кресле.

Силен Бараныч, не вытерпев, наконец вскочил, едва не подавившись своим вопросом:

- Метр Ритмович, ой, да, простите, Метр, а за что вы любите, к-ха, к-ха, спасибо, Дима. За что вы любите Римлян, к-ха, простите.

Силен Бараныч прокашлялся и наступила тишина. Пепойдека держал паузу. Перекатившись с бока на бок и погладив бороду, он тихо и в то же время отчeтливо произнeс: