– И все же сам факт принятия закона вовсе не обязательно означает какие-то перемены, – вежливо уведомил как-то английского архиепископа олдермен Дойл.
– Уверяю вас, сэр, когда станет известна воля короля и ее объявят в парламенте, никаких возражений не останется, – возразил Браун. – Приказам следует повиноваться.
– Возможно, в Англии так и есть, – еще более любезным тоном сказал олдермен, – но здесь, в Ирландии, все обстоит несколько по-иному, как вы сами увидите. Более того, – предостерег он, – не забывайте, что английские сквайры в Пейле весьма преданы древним формам и обычаям своей религии.
В этом новый архиепископ очень скоро убедился. Да, сквайры могли под угрозой штрафа исполнять новый закон, и церковники могли принести формальную клятву королю. Но на деле никто и не думал молиться за короля. Когда Браун жаловался, что его приказы не исполняются, один епископ, который прекрасно знал ирландские особенности, весьма мудро посоветовал ему: «Я бы на вашем месте не слишком беспокоился».
Но архиепископ Браун беспокоился. Он заявлял о своей власти в каждой церкви, которую посещал. И торговцы вроде олдермена Дойла или джентльмены вроде Уильяма Уолша слушали его, но как-то безразлично. Он считал их ленивыми и непорядочными. До него так и не доходило, что они не только не были такими, но и его самого находили довольно недалеким. И, возможно, именно из-за нараставшего разочарования архиепископ-реформатор той зимой сосредоточился на новой затее.
Если и было что-то в католичестве, что особенно раздражало протестантов, так это его обряды, перешедшие, как они уверяли, от язычества древней Церкви. Дни святых, говорили они, отмечаются как языческие праздники; со святыми реликвиями, настоящими или нет, обращаются как с магическими амулетами, а еще молятся статуям святых, словно идолам дикарей. Такие нападки не были внове: внутри Католической церкви и раньше возникали подобные дискуссии. Но вес традиций был велик, и даже среди самых вдумчивых и склонных к реформам католиков находились такие, которые считали, что подобные праздники и почитание святых при правильном руководстве только укрепляет веру.
То, что король Англии Генрих VIII был истинным католиком, ни у кого не вызывало сомнений, потому что он сам себя так называл. Но с тех пор, как его Церковь откололась от Рима, она должна была каким-то образом стать лучше римской. Было заявлено, что Английская церковь представляет собой очищенный и реформированный католицизм. Но в чем была суть этой реформы? Этого не понимал никто, даже сам Генрих. Простым прихожанам твердили, что они должны быть более набожными; в церквях разложили библии, чтобы все могли прочесть слово Божье. Некоторые из добрых католиков считали это предосудительным. Практику индульгенций – избавления от чистилища за плату Церкви – сочли откровенно оскорбительной, и она была прекращена. А потом возник вопрос языческих ритуалов, идолов и реликвий. Допустимы ли они? Церковники, чьи реформаторские взгляды имели привкус протестантизма, считали, что все это богохульство. Король, чьи мысли, казалось, менялись в зависимости от направления ветра, не говорил им, что они неправы, и потому архиепископ Браун вполне мог верить, что действует не только во славу Господа, но и, что было куда более важно, в соответствии с волей короля, когда заявлял: