Наконец любопытство Шэма победило робость.

— Что это такое? — Он показал на покореженный ржавчиной металлический клин. Торговец взглянул на него хмуро.

— Гаечный ключ, — сказал он.

— А то? — Цветной квадрат, в пятнах ржавчины, заставленный крохотными статуэтками.

— Детская игра. Так говорят ученые. Или набор для гадания.

— А вон то? — Набалдашник в виде паука, филигранно вырезанного из чего-то похожего на стекло, выстукивал ножками сложные ритмы.

— Никто не знает. — Торговец протянул Шэму кусок дерева. — Ударь.

— Э?

— Тресни хорошенько. — Торговец ухмыльнулся. Шэм наподдал по деревянному объекту. Тот, вопреки его ожиданиям, не рассыпался. Наоборот, палка согнулась и закрутилась, как отпрянувшее от боли щупальце. Шэм взял ее в руку. Она была жесткой на ощупь, хотя по форме представляла собой спираль.

— Внетерранская штуковина, да, — сказал торговец. — Высотный утиль, вот что это такое. С одной из небесных стоянок.

— Почем они? — спросил Шэм. Торговец посмотрел на него с нежностью и назвал такую цену, что Шэм тут же прихлопнул рот рукой и отвернулся. Но сразу повернулся обратно.

— Ой, а можно вас спросить… — Он оглянулся, убеждаясь, что Напхи нет поблизости. — Вы здесь детишек не видели? Семью? У них еще арка такая, знаете, как будто из утиля.

Человек посмотрел на него внимательно.

— Что ты затеял, парень? — сказал он, наконец. — Нет. Не знаю. Понятия не имею, кто они такие, и тебе не советую. — Не обращая внимания на испуг Шэма, он продолжал петь и кричать о том, что здесь продаются инструменты и гнущиеся палки и чудесный дешевый утиль.

Шэм обратился к женщине, которая торговалась с раздражительным покупателем из-за древних ординаторных микросхем; к паре мужчин, спецов по внетерранскому утилю, — их каморка была битком набита неведомыми сокровищами, странность которых буквально вызывала оторопь; к поставщику не самого утиля, но орудий для его извлечения: камней для ориентирования, измерительных приборов, очков с дальновизорами, лопат, ботинок с отвертками для бурения, воздушных насосов и масок для полного подземного погружения. За Шэмом следила группа юношей и девушек — его ровесников. Они хихикали и перешептывались, ковыряли под ногтями дурацкими маленькими ножичками. Остролицый рельсоморский офицер глянул на них, и они разбежались, но, едва он прошел, собрались вновь.

Прилавок с куклами. Старыми, из утиля. Сколько бы их ни чистили, пыль, в которой они пролежали много жизней, въелась в них навсегда: какого бы тона ни была их кожа изначально, сейчас они все были коричневыми, как при взгляде через закопченное стекло. Пропорции их тел, человеческих по сложению, чаще девчачьих или женских, вызывали большие сомнения; волосы, там, где они еще сохранились, были безнадежно спутаны. Попадались среди них гротески, чудовища. Многие были без конечностей. И все явно взывали о внимании мастера-кукольника.

Куда бы Шэм ни пошел, его расспросы, его описания арки и двоих ребятишек встречали либо непонимание, вполне искреннее с виду, либо настороженность, за которой обычно следовала ложь и/или рекомендация забыть об этом деле. Причем не понимали в основном сальважиры, а лгали местные торговцы.