Значит, драка.

Какого же рода?

Ибо все драки систематизированы. На протяжении многих столетий они подчинялись всестороннему и обстоятельному категорическому императиву. А ведь людей хлебом не корми, дай только разложить по полочкам события, которыми пестрит их жизнь.

Находятся те, кого это печалит. «Почему на все обязательно навешивать ярлыки?» — восклицают они. И справедливо, до некоторой степени. Однако в ревностном стремлении разделять все на категории и подкатегории, каталогизировать знания, нет, в сущности, ничего дурного. Такая концептуальная возня есть неизбежная и вполне разумная защита от беспредельного хаоса, который окружил бы нас в противном случае. Поэтому вопрос «разделять или не разделять?» в нашем случае неуместен; скорее, следует задаваться вопросом «как именно разделять?».

Некоторые группы событий подверглись особенно подробному разграничению. Таковы драки.

То, что гналось за Шэмом, заявляя о своем присутствии гортанными криками широко распяленных ртов, было изначальной драчливостью, векторально направленной через действия восьми или девяти агрессивно настроенных парней и девиц. Но какого рода драчливость то была?

Обозначим драку через «X». Что это был за «X»? Игровой? Смертельный? В защиту чести? По пьяни?

Шэм сосредоточился. Кулаки и сапоги приближались. Одна из протянутых к нему рук вцепилась в его сумку, тем самым ответив на его вопрос.

Итак, его ждало ограбление.

На него надвигались здоровенные парни. Шэм пригнулся — очень проворно для такого крупного юноши, как он. Но его окружили, нападающие кричали, вот они снова бросились на него, теперь уже он отбивался ногами и дал кому-то пинка, которым вполне мог гордиться, но их было слишком много, и кто-то ударил его в лицо, и «ой, как больно», и он хотел дернуть кого-то за волосы, но кто-то дал ему в глаз, и на секунду вокруг потемнело…

Кто-то вмешался. Пронзительный крик, даже отдаленно не напоминающий человеческий. О, легкие разъяренного рукокрылого! «Ох, — подумал Шэм, — ты моя красавица». Из самого невыгодного положения — лежа на спине, прикрывая голову руками от следующего удара, — Шэм увидел, как со светлых дневных облаков, раскинув крылья и туго натянув перепонки, к нему спускалась маленькая шерстистая фурия — его Дэйби.

И тут же раздался еще один голос. Молодой.

— Эй, ублюдки! — За спинами высоких громил Шэм разглядел того парня, который еще раньше следил за теми, кто следил за ним. Он приближался, работая локтями не покладая рук. Град его ударов и отчаянно хлопающие костисто-кожистые крылья Дэйби сделали свое дело. Правда, насколько Шэм видел лишь одним глазом — второй, подбитый, заплыл, — новичок бил скорее с энтузиазмом, чем со знанием дела; тем не менее грабители бросились наутек. А вот Дэйби напугала их всерьез — маленькая-то маленькая, она скалилась и трещала так, что любой принял бы ее за дьяволенка, особенно от неожиданности.

Нападение завершилось также стремительно, как и началось. Шэм, дрожа, поднимался на ноги, грабители улепетывали со всех ног, его спаситель выкрикивал оскорбления им вслед, а Дэйби — храбрая и прекрасная мышка-телохранительница Дэйби, да благословят ее Каменноликие Боги острова Стреггей и да охранят ее от всяческого зла, — преследовала их так упорно, словно впрямь могла переловить их и съесть поодиночке, точно мух.