— А что у нее?

Логан прочитал несколько десятков историй болезней, оставленных Левиттом.

— Массивная средостения болезни Ходкина. Она одна из пациенток Ларсена.

— Ах да, правильно. — Как всегда, Логан запоминал людей по их болезням, а не по именам. — Она в группе для опробирования новой лекарственной комбинации против болезни Ходкина. И она сейчас на экстракте коры надпочечников, на химии.

Речь шла о третьей фазе. АСЕ — химиотерапия из трех комбинаций, используемых в лечении, которое двадцать пять лет назад начал доктор Кеннет Маркелл, ныне глава АИРа. И это лечение если и не давало стопроцентного эффекта, то значительно уменьшало опухоль в восьмидесяти процентах случаев.

— Так в чем проблема? Разве в отчете не говорится, что все у нее идет хорошо?

— Проблема в том, что эта женщина — мать всех проблем. — Он помолчал. — И отец тоже есть.

Это, как скоро понял Логан, относилось к мужу пациентки, Роджеру, который, казалось, проводил большую часть времени в больнице вместе с женой. Он все время находился рядом, вероятно, взяв на себя роль человека, подвергавшего сомнению каждое движение доктора.

Через две минуты после их появления Логан никак не мог решить, кто из них ему нравится меньше — бесконечно жалующаяся Рочелл, воспринимающая свою болезнь как заговор против нее с целью подорвать ее счастье, или надменный Роджер, поставивший перед собой задачу служить постоянным упреком. И Логан в этой ситуации решил отойти в сторону и понаблюдать, как Левитт будет справляться с этим.

Сегодняшняя проблема заключалась в том, что Рочелл должна была начать новый цикл химиотерапии. Конечно, у большинства пациентов химия вызывает страх, но они, подавив его в себе, все же принимают лекарства.

Но не Рочелл.

— Это надо отложить, — сказал Левитту ее муж. — Она еще не готова.

— Я очень сожалею, — захныкала женщина.

— Боюсь, это невозможно, миссис Боудин. Мы уже договорились.

— Вы, доктора, делаете все, что вам взбредет в голову, — резко сказал Роджер.

— На самом деле, — ровным голосом сказал Левитт, — вы знаете, что нет. Мы следуем только предписанию.

— К черту предписания! Посмотрите на нее. Она великолепно выглядит, прекрасно себя чувствует, зачем ей опять глотать лекарства?

— Я чувствую, что больше уже не могу, — простонала Рочелл, и ее нижняя губа задрожала. — Нечестно доводить меня до такого состояния. От одной мысли об этом мне уже делается дурно.

— Они просто пользуются твоей добротой. Другим пациентам выдают куда меньше лекарств.

— Это неправда.

— Ну конечно, вы можете так говорить, вы же не разрешаете нам с ними общаться.

— Мы обязаны сохранять их анонимность, как и вашу. — Левитт шумно выдохнул, пытаясь держать себя в руках. — Я понимаю, лечение чрезвычайно неприятное, и, слава Богу, опухоль действительно уменьшилась. А то, что мы делаем, так на это есть основания. Мы тщательно изучили лабораторные данные…

— Мы тоже, — отрезал Роджер. — И мы думаем, что незачем принимать лекарства. По крайней мере, мы настаиваем на снижении дозы.

— Сожалею, но это невозможно.

Роджер Боудин покачал головой, будто не верил в очевидную тупость врача.