Ермолай, заметив его расстройство, тут же смилостивился и, подвинувшись, принялся подробно объяснять, что там, в моторе и как работает. Внимательно следя за его промасленным пальцем, Гриша слушал, с трудом сдерживая рвущиеся вопросы. Дослушав лекцию до конца, парень вежливо поблагодарил водителя и, выглянув из сарая, решительно отправился в дом. Быстро глянув на себя в зеркало, что висело в холле, и убедившись, что одежда не испачкана, парень забрал из комнаты свою новую папаху и поспешил на выход.

Ровно в полдень он прошел в ворота казарм и, увидев дежурного, спросил, вежливо поздоровавшись:

— Не подскажете, где мне казака найти, Ломакина Василия?

— Вон туда ступай, — насторожившийся было солдат расслабился и улыбнулся. — У себя дед. Только смотри, чтобы собаки не порвали.

— Дядька обещал, что не тронут, — улыбнулся в ответ Гриша и зашагал в указанную сторону.

За старой яблоней и крошечным палисадом парень рассмотрел небольшую, беленную известью мазанку. Поднявшись на крыльцо, он остановился перед открытой дверью, занавешенной выцветшей ситцевой занавеской, и, постучав в косяк, громко спросил:

— Хозяин, есть кто дома?

— Входи, казак, — послышался задорный голос старика.

Перешагнув порог, Гриша, по обычаю, нашел взглядом красный угол и, сняв папаху, перекрестился, негромко сказав:

— Мир дому сему.

— И тебе мира, гость дорогой. Проходи, присаживайся. Сейчас чайку спроворю, побеседуем, — отозвался старик и, постукивая своей деревяшкой, принялся суетиться по хозяйству.

Заметив, как тот неловко повернулся, пытаясь поднять самовар, Гриша молча забрал у него медного красавца и, вынеся самовар на улицу, огляделся.

— Посолонь ставь, на лавочку. Там и дровишки у меня приготовлены, — подсказал старик, тяжело спускаясь с крыльца.

Поставив самовар на указанное место, Гриша молча отступил в сторону, давая хозяину возможность делать все так, как он сам привык. Одно дело, в нужный момент помочь, и совсем другое — в чужой уклад без спросу лезть. Ловко растопив самовар, ветеран, покряхтывая, опустился на лавку и, достав из кармана кисет, принялся набивать маленькую трубочку.

— Вот ведь, всю ночь не спал. Все думал, как разговор начну, а пришло время, и начать не знаю с чего.

— Вы правда деда моего знали? — помолчав, спросил Гриша.

— Силантия-то? Знал, — грустно улыбнулся старик. — Вот, его трудами да заботой после ранения жив остался, — добавил ветеран, похлопав заскорузлой ладонью по деревяшке. — Дохтур у нас в лазарете из немцев был. Злой. Да и как не озлиться, ежели ранетых почитай половина войска было. Делал, что мог. А сказать надо, что мог он не много. Пулю достать, перевязать или, вон, ногу отпилить — это запросто, а чтобы потом выходить, не умел. Потому и злился на Силантия крепко. Тот своими травами да отварами почитай треть сотни казачьей спас. Дрались тогда турки знатно. Насмерть стояли. Да только сломили мы их. Хоть и полегло народу — страсть. Вот после того дохтура я с дедом твоим и познакомился. Рана загнила, да спас меня Силантий. Выходил.

— А потом что было? — спросил Гриша с жадным интересом.