Тряся и теребя папаху так, что нитки трещали, они тыкали ею друг другу в носы, тыча пальцами в спорные точки. Сам князь, внимательно рассмотрев кубанку, не смог найти и третьей части тех изъянов, что называл парень. Наконец, уплатив за папаху рубль бумажкой, Гриша с довольным видом отступил от прилавка.

— И чего ты с ним так сцепился? — не удержался от вопроса князь. — Ведь деньги-то у тебя есть.

— Есть, — с улыбкой кивнул парень. — Но ведь это базар. Тут не поторгуешься, уважать не станут. Да и папаха хороша. А торг для мастера — это как похвала. Не станешь спорить, мастера обидишь. Принято тут так.

— Обычай, значит, — на всякий случай уточнил Николай Степанович.

— Ага. Он и есть.

— Ну, ты все купил или еще за что торговаться будешь? — спросил князь, уже уставший от этого долгого дня.

— Чувяки только купить осталось. Не в сапогах же по дому ходить, — подумав, ответил Гриша.

— Ох, и повезет же какой-то красотке, — рассмеялся князь. — Хозяйственный ты, аж дух захватывает.

— А вы думали, что казаки только войной живут? — усмехнулся Гриша. — Нет. Мы от начала своим умом жили. Над нами ни бояр, ни чиновников никогда не было. Только своя голова да казачий круг. Да и крепостными мы никогда не были.

— Это заметно, — хмыкнул князь.

— Чем же? — с интересом спросил парень.

— А не умеешь ты спину гнуть. С любым пытаешься как с равным говорить. Даже с тем, кто по чину и по рождению тебя намного выше. Да, грубости ты не допускаешь, но и почтения в тебе нет.

— Меня учили почитать только Господа да честь воинскую. Остальное от лукавого, — отрезал Григорий, и князь поперхнулся, услышав это.

— Ладно, — спустя пару минут придя в себя, сказал князь. — Покупай свои чувяки, и поехали домой. Устал я, да и есть уже хочется.

Вечером того же дня они получили сюрприз. Зизи, которая должна была приехать только через неделю, ворвалась в арендуемое имение словно ураган. Не ожидавший такого скорого приезда сестры Николай Степанович только руками развел от удивления, а девочки с восторженным визгом набросились на приехавшую тетю, теребя ее и спеша поделиться важными детскими новостями. Кое-как угомонив эту верещащую троицу, Лиза отправила девочек в детскую и, устало присев на диван, с улыбкой спросила:

— Зоенька, как прикажешь тебя понимать? Ты же собиралась приехать только на следующей неделе. У тебя все в порядке?

— Лиззи, не занудствуй, — отмахнулась Зоя. — Просто мне до тошноты обрыдли это светские физиономии. Или ты не рада меня видеть?

— Не говори глупостей, дорогая. Уж кого-кого, а тебя я всегда безумно рада видеть. Про девочек я уже и не говорю. Замучилась их отдирать от тебя. Так какие новости в столице?

— Все как обычно. Того поймали на той, а этот проигрался до исподнего. В общем, ничего нового. А у вас что?

— Да тоже ничего особенного, — вздохнула Лиза. — Провинция. Если бы не местные воды, я бы уже взвыла от скуки.

— Вот как? А мне тут сообщили, что вас едва не похитили. Целое сражение разыгралось. Я уж грешным делом решила, что ты стала тут новой Еленой, а Ессентуки превратились в новую Трою. Вот только очередной Парис подкачал, и твоему Агамемнону удалось тебя отбить.