— Оставь свою пукалку, господин хороший, и ступай себе мимо. До тебя у нас дела нет, — повернулся к нему здоровенный мужчина со шрамом через все лицо. — А вот казачка твоего придется поучить как следует.

— А силенок-то хватит? — презрительно усмехнулся казак.

— Да ты, видать, совсем добрых людей не уважаешь, если смеешь грозить! — возмутился мужик со шрамом.

— Я честных людей уважать привык, а не шваль каторжную, — фыркнул парень. — Добрые люди свое добро трудом зарабатывают, на чужое не зарятся.

— Да ты никак меня учить вздумал, сопляк?! — взревел мужик и шагнул к парню, занося пудовый кулак.

Что было дальше, Николай Степанович вспомнил уже после, рассказывая об увиденных событиях полицейскому дознавателю. Сбросив баул с плеча, Гриша шагнул назад, одновременно швыряя его в ноги нападавшему и с силой ломая руку воришки. Мгновений замешательства ему хватило, чтобы выхватить из-за спины нагайку и с ходу хлестнуть ею громилу, стоящего у него за спиной. Обратным ударом он достал мужика со шрамом и тут же дотянулся до того, что набегал сбоку.

Нагайка свистела в воздухе, словно былинный Соловей-разбойник, и с каждым ударом базар оглашал вопль боли. Гриша ломал руки и ноги, нанося удары по суставам, разбивал лбы и носы, превращая лица в кошмарные кровавые маски. Спустя минуту все было кончено, а повисшую над базаром тишину разрывали трели полицейских свистков. Николай Степанович изумленно разглядывал результат трудов своего подопечного, не веря собственным глазам.

Пять тел валялись в пыли, издавая только слабые стоны. Подбежавшие полицейские, числом аж трое, растерянно затоптались рядом с поверженными разбойниками, не понимая, что делать дальше. Решив, что его вмешательство заставит этих служак взглянуть на дело с нужной стороны, Николай Степанович шагнул вперед и, найдя взглядом старшего в этой не святой троице, заявил:

— Я князь Воронцов-Ухтомский. Эти люди посмели напасть на меня и моего человека. Немедленно арестуйте их и отправьте в участок. Свои показания я сообщу лично полицмейстеру города. Если они вам еще потребуются, конечно.

— Так это чего ж сразу полицмейстеру-то? — стушевался урядник. — Рожи эти мы и так знаем, да только на горячем их никак словить не могли. А теперь-то уж получат по полной. Это как бог свят, ваше сиятельство. Не извольте сомневаться.

— Посмотрим, — усмехнулся князь. — В общем, где я остановился, весь город знает. Если потребуются мои показания, я готов их дать.

— Это уж как господин дознаватель решит, — вздохнул урядник и, жестом подозвав дюжих базарных дворников, приказал: — Вяжите голубчиков и в околоток.

— И доктора им позвать не забудьте, — с усмешкой посоветовал Гриша.

Проводив стенающую и хромающую на все ноги процессию, князь повернулся к парню и, покачав головой, проворчал:

— И надо оно тебе было? Ну, дал бы в морду тому воришке да отпустил. А теперь нажил себе врагов из каторжан. Ходи да оглядывайся.

— Я, Николай Степанович, чужого никогда не возьму, но и своего не отдам. А воров да разбойников всегда терпеть не мог. Воспитали так, — ответил парень и, подняв баул, закинул его на плечо, отряхнув пыль.