Кот предупреждающе заскрипел, но я не стал слушать. Шагнул под расписной полог шатра.

Взгляд приковали выложенные на столах канцелярские принадлежности. Чего тут только не было! Почувствовав мое приближение, цветные карандаши и фломастеры выстраивались рядами. Величаво маршировали ножницы и циркули. Скакали кисточки всевозможных форм и расцветок. В нетерпении подрагивали, будто вот-вот взорвутся, баночки с красками и тушью…

Появился продавец, умудряясь оставаться в тени, как-то ненавязчиво, мягко всунул в мои руки фломастер, подвел к мольберту: «Попробуйте…»

Фломастер заскользил по ватману сам собой: несколько штрихов – и у меня получился выразительный портрет Евгения. Мигнули глазки-лампочки, крутанулся хвост-рычаг… рисунок ожил!

Сквозь хор голосов, крики зазывал, треск шутих, протяжные трели каллиопы и грохот аттракционов я услышал где-то знакомое «вжих-вжих-скрип…», мельком подумал про Евгения – того, настоящего.

Но тотчас забыл, во-первых, потому что он был слишком занудный и ржавый, а во-вторых, потому что поверх мольберта за горами «канцелярки», красок и кистей я увидел книжный отдел…

Там были КНИГИ. Сотни, тысячи… Многоцветье переплетов. Золотой и серебряный блеск тисненых заглавий. Книги манили, требовали – раскрой, листай, читай, говори с нами! Будто под гипнозом я побрел к книжным полкам, на ходу возвращая фломастер незаметному торговцу, забыв даже про собственное творение – нарисованный кот кривлялся и размахивал хвостом-рычагом, пытаясь привлечь внимание.

– Чем могу помочь? – прошелестел продавец. – Что-нибудь подсказать?

Я наконец-то впервые посмотрел ему в лицо – добродушное, бородатое, такое открытое. Он был похож…

Я вспомнил, как мы с дедушкой смотрели сериал про техасского рейнджера с Чаком Норрисом в главной роли. В каждой серии Чак – в ковбойской шляпе, казаках и куртке с бахромой – ввязывался в приключения, сталкиваясь со множеством негодяев. И со всеми расправлялся в конце, используя коронный двойной удар ногой с разворота. Дедушка был ветеран, и мне всегда хотелось смотреть с ним фильмы про Великую Отечественную, потому что он мог бы рассказать много интересного. Но их он не очень любил, как и рассказывать про войну, а вот про рейнджера не пропускал ни одной серии.

– Такого вы не прочитаете нигде, – сообщил Чак Норрис. – Только у нас. Полнейший эксклюзив! Вы станете первым… Прикоснитесь к страницам, которых не касался ни один читатель… Беспрецедентная серия: неизданное и… ненаписанное!

У него было такое располагающее лицо, что хотелось слушать, внимать, подчиняться ему во всем. Он настойчиво и убедительно рекомендовал ассортимент своего шатра: «Незнайка и марсианские коротышки» Николая Носова, «Возвращение Вия» Гоголя, «Обратно в Парк Юрского периода» Майкла Крайтона, «Что-то страшное грядет… опять!» Рэя Брэдбери, «Наутилус: реставрация» Жюля Верна, «Золотой шар» братьев Стругацких…

– Ой! – вздрогнул я.

Кто-то пребольно укусил меня за ногу.

Кот Евгений, уцепившись за штанину обеими лапами, скалил мелкие острые зубки.

– Вы… чего ж ты делаешь, животное?!