Рэнд мог догадаться почему. В прошлом о короле говорили, что он не обладает чувством юмора, и он не хотел, чтобы этому было подтверждение. Если французская королевская семья могла найти немного развлечения в этом мерзком спектакле, тогда все будут ждать, что Генрих выкажет презрение к нему, которое припишут его суровой природе, а не неудачной забаве. Кроме того, он может еще измениться в середине акта на какую-нибудь безвкусную, но смешную сатиру о счастье в браке.

Сам Рэнд не видел в спектакле ничего смешного. Однако он имел смысл. Все были равны в этой пышной процессии мертвых, говорил он. Молодые и старые, богатые и бедные — никто не избежал чистилища душ, никто не нашел вечной жизни. Это была идея, которая казалась ему разумной, хотя, по его мнению, не имела отношения к свадебному пиру. Также она не подходила для того, чтобы представлять ее перед королем, чье право занимать трон было спорным, поскольку он не мог доказать своего происхождения от законного царственного предка.

Было легко увидеть в этом заговор Йорков или, по крайней мере, что к этому приложили руку сторонники Йорков. Наклонившись немного к Изабель, Рэнд тихо спросил:

— Что вы думаете?

— Пошло, — она произнесла так тихо, что только он мог услышать, — и довольно страшно. Я не могу понять, чего добивался Леон.

— Это надо остановить, но я не вижу Мастера празднеств.

Она пробежала глазами по мимам, столам и за ними:

— Кажется, он ушел. Я думаю... Я считаю, что Генрих должен увести Елизавету.

— Предложите это ему, — живо прошептал Рэнд.

Она сделала, как было сказано: потянулась, порхнув пальцами как раз над напряженной рукой короля, не прикасаясь к нему, чтобы привлечь его внимание, и зашептала ему в ухо после того, как он разрешил ей говорить. Мгновением позже Генрих дал знак своей матери, которая встала и, не оборачиваясь, покинула зал.

Затем встал король и предложил руку королеве. Они начали поворачиваться.

Мимы достигли незанятого пространства перед высоким столом, рассредоточиваясь таким образом, чтобы большая коробка, которую они катили со скрежетом и лязгом металлических колес, оказалась прямо перед троном. Когда король повернул голову, чтобы посмотреть, один из крепких механиков вышел вперед и раскрыл двойные двери, которые находились спереди коробки.

Из них с шумом вырвались высокие языки пламени, пылающего внутри самодельной огневой коробки. Короля отбросило назад, и он увлек за собой королеву, хотя, казалось, был заворожен огненным содержимым нового хитроумного изобретения. Повернув голову, Рэнд увидел, что в огне горели крохотные металлические фигурки мужчин, женщин и детей. Грохочущий механизм заставил их корчиться от боли, как будто в агонии, мучаясь от обжигающего жара.

Коробка была миниатюрным адом, и ее пламя разгоралось все выше и выше.

— Уходите, сир! — прокричал Рэнд Генриху. — Сейчас же!

Генрих сделал длинный шаг назад, затем еще один. Он развернулся, заставляя королеву идти впереди него в задний коридор, который вел в их апартаменты. Рэнд схватил Изабель за руку и поставил ее на ноги, поворачивая ее, чтобы она последовала за королевской четой.