— Ты предпочитаешь быть женой бастарда.

— Да, в самом деле. Я выберу это, вместо того, чтобы снова находиться во власти Грейдона. Или быть переданной другому мужчине, которого Генрих захочет наградить.

Его улыбка была сардонической.

— Я, в конце концов, дьявол, ты же знаешь.

— Как скажешь.

— Которого ты не послушалась, бросившись на поиски младенца мадемуазель Жюльет.

— Я собиралась отвезти ее леди Маргарет, я клянусь, — сказала она, сглотнув с заметным движением в изящной линии ее горла. — Она бы была в безопасности с ней, даже... даже от Генриха.

В этом она была права. Почему он не подумал об этом?

— Возможно.

— Кроме того, если я смогла догадаться, где ты ее спрятал, другие могли сделать то же самое.

— Я бы сказал, что ты тоже знакома с дьяволом.

— Но факт остается фактом, что она не была в безопасности в монастыре. Ты должен быть рад, что я... что я...

— Не послушалась меня?

— Если ты настаиваешь!

Пылкий гнев был в этой капитуляции. Он подействовал как побуждение.

— Да, я настаиваю, — ответил он с мрачной непреклонностью, — хотя, по-видимому, мы хорошо подходим друг другу, ты и я. — Выпрямившись, он начал расстегивать свой дублет. — Разве ты бы так не сказала?

— Это непостижимо.

Не отрывая от него глаз, она облизала губы таким движением, которое заставило гореть нижнюю часть его тела.

— Что меня волнует, — продолжил он, отстегнув меч и положив его на край матраца кровати, сняв дублет и отбросив его в сторону, — это что тебе пришлось сделать, чтобы обеспечить мое освобождение. Поскольку Елизавета отослана в Винчестер, Генриху нечем было заняться, кроме размышлений о деле мадемуазель Жюльет. Я надеюсь, от тебя не требовали... скажем, поднимать его настроение?

— Ты думаешь, я бы стала спать с королем, чтобы спасти твою деревянную шею?

Другие части его тела были в худшем состоянии, если бы она только знала.

— Он — мужчина, и ему не чужд соблазн. На его месте я бы потребовал этого.

Ее глаза сузились, хотя она не отвела взгляда, когда он быстро расстегнул пуговицы, которые держали рейтузы, затем снял рубашку через голову.

— По-видимому, ты считаешь, что каждый мужчина при дворе хочет... трахнуть меня.

— Я не прав? — Это слово в ее устах было нелогично возбуждающим. Кто бы мог подумать, что она использует его?

— Вопрос в том, захочу ли я угождать им.

— И ты? — спросил он, слова в его горле звучали, как скрежет стальных клинков.

— Ни в коем случае, так как у меня другие вещи на уме! Как и у короля, я клянусь, так как он был довольно занят поездкой по стране, мятежом и ожиданием своего наследника.

— В отличие от твоего мужа, ты имеешь в виду, которому нечем было заняться в последнее время. Или мало чем другим. — Он боролся с приступом смеха, видя, как ее глаза расширились, когда он сбросил свои рейтузы и брэ, затем обошел край кровати вопиюще обнаженный.

Ее пылкий взгляд поднялся от его вставшего члена, чтобы встретиться с его глазами.

— Видимо! — фыркнула она.

— Но в этом разница между нами. Я способен уделять внимание двум вещам одновременно, в этом случае — твоему восхитительному телу и твоему непослушанию.