Но в наших делах все без эмоций всю жизнь решается. Эмоции, чувства — они все на хрен губят, на хрен палят. Тут спокойнее стали быть нужно.

— Дай мне Регину, — закуриваю, глядя в окно.

Мои люди рыщут по округе до сих пор, но я уже знаю, что нету смысла.

— Не ты устанавливаешь правила, Север. Не ты раздаешь приказы. Непривычно, да? Когда тебя самого за яйца держат? Смотрю, ты к этой роли еще не привык. Распоряжаться чем-то еще пытаешься. Привыкай, Север. Я теперь команды отдаю. Ты подчиняешься.

— Регину мне дай, — цежу, пропуская сквозь уши весь этот бред.

— Так и быть — и снова хохот. Словно железом ржавым по стеклу. — Сделаю тебе такое огромное одолжение.

— Влад…

Тихий голос. Ослабленный. Совсем будто издалека.

Сжимаю трубку так, что кажется, сейчас раскрошится.

— Ты как, малышка, — ни каплей в голосе себя не выдаю.

— Со мной обращаются хорошо, — тихо всхлипывает. — Но… Я так хочу домой! Влад! Когда ты меня заберешь?

— Тебе ничего не кололи? Не подмешивали? Не трогали? — поневоле начинаю рычать. — Регина!

Будто за воздух руками цепляюсь. И за голос ее. Такой тихий и слабый, каким никогда не слышал.

— Нет. Все хорошо. Правда. Кормят и держат тут. Тут тепло. Влад! Я домой хочу. Забери меня!

— Хватит, — ее голос обрывается, возвращая снова искаженный металл. — Я по правилам иду, Север. Девку твою не трогаю. Сам слышал. Наркотой не накачиваю, кормлю, отморозкам не отдаю на забаву. Пальцем ее не тронули. Жива. И жива будет, если ты разумно поступать станешь.

— Счет тебе за постой, что ли, оплатить теперь? — блядь, и снова чуть не срываюсь. Невозможно быть стальным, когда твоим опасность угрожает. Невозможно, как бы ни хотел. — Я у тебя для сестры гостиницу не заказывал.

— Не заказывал, а я вот поднапрягся, — и опять хохочет. — И счет, конечно, очень жду, чтобы ты оплатил.

— Чего ты хочешь? — сжимаю руки в кулак.

В жизни переговоров таких не вел. Силой привык. Хитростью. Но тут напролом никак.

— Документы хочу, Влад. По алмазным добычам Лютого и Морока. Он же наверняка их не в сейфе у себя в Лондоне оставил. С собой привез. Такое всегда при себе держат. И на их заводы по яхтам. Для начала.

Снова закуриваю, сжимая пальцами переносицу.

Вот, почему тишина была так долго.

Он Лютого выманивал. Чтобы сюда приехал с документами.

— Что молчишь, Север? Тяжело своих предавать? Тяжелооо, понимаю тебя. Только тут расклад такой, — или работаешь на меня и сестру свою сбережешь, а после с ней, живой-здоровой, со мной рядом встанешь, когда я место Грача займу, или выбирай, кто тебе больше свой. Лютый с Мороком или сестренка твоя. И еще одна девочка. Слааадкая такая по виду. Смотри, а то и ее не убережешь, а, Влад?

— Куда тебе документы? Место и время? — затягиваюсь на максимум, с шумом выдыхая едкий дым.

— Не так просто, Север. Не так быстро. Ты их возьми вначале. Так, чтобы дружки твои не узнали. Потом скажу, что да как. Думаешь, я так просто поведусь на любую липу? Я буду знать, если ты им скажешь. И если документы подложные будут, тоже узнаю. Тогда без шейки нежной тебе сестру твою вернут. Без позвоночника. Без лица, потому что от него живого места еще при жизни не останется. И видео смотреть ты будешь, как ее на толпу пускают. Как обрабатывают с утра до ночи. Хочешь такие картинки смотреть, а, Север? Они по ночам тебе, пока не сдохнешь, сниться потом будут. И не одной девочки. Не одной. У тебя вторая есть. Тоже на удавку эту бабью попался, а, Север? Самые сильные попадаются, на глаза невинные, нежные. На мягкость эту бабью… Только, блядь, вот никогда не думал, что тебя, Севера, именно бабы способны сгубить!