Я не стала его разубеждать, говорить, что смотреть фильм в четыре утра – вряд ли похоже на Леду Стивенсон. Я отправилась вглубь Старого города, туда, где темнее и страшнее всего.

На самом деле я и не рассчитывала ее отыскать. Автомобиль передвигался на скорости тридцать километров в час, – чтобы я случайно не проморгала ее фигуру на обочине дороги, занесенной снегом, – и мысли мои так же вяло и неспешно сменяли друг друга.

Вероятнее всего, Леда сейчас где-нибудь спит, не то что я. Потому что, если бы она была в опасности и пыталась убить себя, я бы давно скорчилась в болезненной агонии. Только это и заставило меня помочь детективу Дину – страх повторно испытать ту страшную боль, когда Леда одним резким движением вскрывает себе вены.

Старый город остался позади, и я поняла, что совсем скоро пересеку границу и покину Эттон-Крик. Во мне все затрепетало от предвкушения: смогу или не смогу уехать? Ной слишком прочно вбил мне в голову идею, что из Эттон-Крика нет выхода, что я заперта здесь навсегда. А вдруг вот сейчас я надавлю на газ и промчусь мимо этого чертова знака?

Я сглотнула.

Уеду. Уеду навсегда и притворюсь, что…

Машина начала набирать скорость, и стрелка на спидометре поползла вверх. Моя рука сжала рычаг на коробке передач, а грудь застыла на вдохе. Я уже могла различать вдалеке автозаправку: ее красные и желтые огни приветливо манили, тянули БМВ вперед. Автомобиль летел, и я почти слышала свист в ушах – это все тревожные мысли покидают мою голову.

Я ни за что не в ответе – ни за людей в Эттон-Крике, ни за тех, кто умер и кто умрет. Это не моя вина. Разве я не могу делать, что хочу? Хоть раз в жизни я могу сделать то, что хочу?

Нет.

Моя эйфория достигла пика и взорвалась ярким фейерверком. Взрыв меня потряс. В свете фар появилась и исчезла призрачная женская фигура на обочине дороги.

Я сбавила скорость, позабыв обо всем, и сдала назад.

Леда Стивенсон. Ее вид внушал страх. Меня пугало в ней все – то, как она бездумно перебирает голыми ногами снег, как смотрит перед собой, даже не ежась от холода. На Леде было тонкое белое платье и вязаная кофта нараспашку, а на ногах – кроссовки. Она выглядела как призрак, оживший мертвец, существо из моих ночных кошмаров. Она выглядела как жертва.

От одного взгляда на нее мою грудь стискивали противоречивые, незнакомые чувства: желание схватить ее и встряхнуть, приказать бороться, а еще – сбежать от девушки-цыпленка подальше, спрятаться, чтобы ее пугающие мертвые глаза меня не нашли. Но сильнее всего была жажда ее спасти.

Я откинула все сомнения и затормозила на обочине, затем вышла из машины и направилась к Леде, продолжающей шагать неведомо куда. На ходу стягивая с себя пуховик, я позвала ее, но Леда не остановилась. Тогда я преградила ей путь, и это заставило ее сфокусировать на мне взгляд. На нее светили фары, но Леда даже не поморщилась. Она, будто слепая, изучала мое лицо, словно немая, открыла рот, пытаясь что-то сказать.

Я сморгнула наваждение, которое всегда возникало при Леде Стивенсон, и накинула ей на плечи куртку. Помогая ей просунуть руки в рукава, я избегала ее взгляда, потому что не хотела вновь наткнуться на пустоту стеклянных неживых глаз.