— Хоббит умер? — раздался голос позади них.

Они вздрогнули и одновременно обернулись. Алик стоял в дверях кухни, не двигаясь, глядя на них настороженно и испуганно.

— Да, — с трудом выговорила Полина и произнесла заготовленную для Сони ложь: — Дворник нашел его в подвале. Должно быть, Хоббит заполз туда, когда свалился с балкона.

Щеки Алика едва заметно порозовели — или ей только показалось? Он вздохнул и проговорил:

— Знаю, я ему не нравился. Но мне жаль Хоббита. — Он помолчал чуточку и прибавил: — Сонечка, мне правда очень жаль твоего кота! Он не заслужил того, чтобы погибнуть.

Голос мальчика звучал так искренне, что Полина поверила: он и вправду переживает.

Соня кивнула. Полина видела, что слова Алика ее тронули.

— А где он сейчас, мама? Можно мне его увидеть?

— Нет, малышка. Папа повез его в ветеринарную клинику. Там установят факт смерти и кремируют. Нам отдадут урну с прахом.

Полина ждала, что дочь возмутится, расплачется — как же так, Хоббита сожгут! Однако Соня не успела и рта раскрыть, как неожиданно вмешался Алик:

— Когда у моего друга умер кот, его тоже кремировали. Папа Илюши сказал, что просто так хоронить животных нельзя. Может быть инфекция, вспышки разных болезней.

На такой обстоятельный комментарий возразить было нечего, и Соня спросила лишь:

— Как звали кота твоего друга? Почему он умер?

Алик отвечал, а Полина тем временем думала: ведь это первое, что сказал мальчик о своем прошлом! Обычно он предпочитал отмалчиваться. Как бы то ни было, сейчас приемный сын выручил ее, спас положение.

Вечером, когда Женя с Соней были в гостиной, Полина решила расспросить Алика обо всем, что случилось. Войдя в детскую, она невольно залюбовалась мирной картиной: мальчик сидел за письменным столом, склонившись над тетрадью. Услышав, что кто-то вошел, Алик поднял голову, улыбнулся и снова уткнулся в свои записи.

Полина подошла ближе. На столе, как обычно, — идеальный порядок, все на своих местах. В подставке — остро заточенные карандаши, линейки и авторучки с надетыми на них колпачками. В каждый учебник аккуратно вложена закладка. В чистеньком пенале — ластик, которым Алик, похоже, никогда не пользовался, потому что ничего стирать и исправлять не требовалось: он не допускал ошибок, не делал помарок. Цифры и буквы безупречно ровными рядами маршировали по странице.

Учителя хвалили его и наперебой восторгались успехами нового ученика — и это несмотря на то, что в Старых Дубках Алик ходил в школу через пень-колоду.

Полина снова подумала о том, что в этой безупречности есть нечто неживое, ненастоящее, то, на фоне чего она сама выглядит глупой, неуклюжей. Нет, пришло вдруг в голову, она не права: Алик соблюдает порядок не потому, что хочет ей угодить. Такова его натура. Он не может иначе: правильный, точный и… холодный? Жестокий? Забывшись на минуту, Полина тут же вспомнила, зачем пришла.

— Не помешаю?

Алик покачал головой, не прекращая писать.

— Алик, я звонила Дарине Дмитриевне. — Полина откашлялась. — Она сказала, ты не был вчера на первых двух уроках.

Мальчик отложил ручку и повернулся к ней.