— Думаешь, она согласится поселиться в прерии и копаться в земле? Ей нравится в Страндстедете.
— Посмотрим.
После той ночи у Стине и Фомы появилась общая тайна. Они садились и, сдвинув головы, начинали подсчитывать и прикидывать: что из имущества можно продать, что нужно взять с собой, с кем из шкиперов связаться, чтобы дорога до столицы обошлась подешевле. До Бергена они могут добраться с Андерсом. Это ожидание было новым в их отношениях.
Они писали письма и строили планы. У Фомы в Америке был дальний родственник. Он съездил домой к брату и взял у него адрес. Все это требовало времени, которое тянулось бесконечно медленно. Но решение было уже принято.
Однако Ханна, которую они хотели спасти от горя, отказалась уезжать в Америку. Она не верит в такие сказки. У нее другие планы, о которых она пока говорить не хочет.
Кроме того, она слышала, что многим тяжело дался переезд по морю. Люди теряли зубы, покрывались сыпью, умирали, и их выбрасывали в море на корм акулам и другим чудовищам.
Нет, никуда она не поедет!
А деньги… деньги принадлежат не ей, а Стине, так что они могут ехать, если им так хочется. Но Уле и Сару они должны взять с собой. Как Сара будет без них? С такой ножкой…
Мечты Стине и Фомы об Америке рухнули в тот день, когда они ездили в Страндстедет, чтобы поговорить с Ханной. Они возвращались домой, как два наказанных ребенка.
Однако недалеко от берега Фома поплевал на руки и посмотрел на море:
— Хватит мне пахать чужую землю, даже если она принадлежит Вениамину. Пусть дети поступают как им угодно, а мы с тобой все равно уедем в Америку!
Стине ослабила узел на платке.
— Да, Фома, уедем! — Ее голос звучал весело, как у девушки.
Глава 15
Олине больше не было на кухне. Просыпаясь утром, Карна надеялась, что уж сегодня-то она найдет Олине на ее табуретке.
Но Олине не было.
Тогда Карна садилась на табуретку и сама была Олине. Но ей это давалось с трудом. В горле начинало першить. Сердце давило.
Никого больше не заботило, что она не обута или ей хочется плюшки. Ведь Олине лежала в гробу, который закопали в землю в Страндстедете.
Кухня опустела, съежилась и стала тесной. Или, наоборот, раскинулась на всю усадьбу, и в ней было так же холодно, как снаружи.
На чердак Карна тоже не могла попасть, потому что папа вставал поздно, а будить его она не решалась.
Наверное, он вставал поздно из-за новой Ханны.
Иногда папа разрешал ей спать с ним. Но однажды вечером он сказал:
— Хватит, Карна. Ты должна спать у себя.
Новая Ханна стояла у ширмы. Она подозвала папу к себе и что-то шепнула ему.
— Нет! — сказал папа почти сердито.
— Она еще маленькая… — сказала новая Ханна.
— Нет! — сказал папа еще раз и повел Карну в ее комнату.
Она хотела заплакать, но потом передумала:
— Ты любишь новую Ханну больше, чем меня?
— Как ты сказала? Новую Ханну?
— Ну, ту, в зале. Я все знаю.
Все-таки она заплакала.
Он взял ее на руки, спустился по лестнице и прошел по коридору, через буфетную, в ее комнату. Он дул ей в шейку, в ухо, и в конце концов она засмеялась.
Уложив Карну, папа сказал очень серьезно:
— Запомни, ее зовут Анна, а не «новая Ханна». Договорились?