Узкая выкошенная полоска окружала дом и спускалась к берегу. Посыпанная гравием дорожка заросла травой.

— Я так и не научился ходить под парусом, — вдруг сказал он.

— Это незабываемое чувство свободы! Повелевать ветром! Но плавать в ненастье я не решаюсь.

— А ты пробовала? — спросил он.

— Даже не знаю, что тебе сказать. — Она быстро взглянула на него.

— Не слишком ли накладно держать Рейнснес в таком порядке, если тут никто не живет? — спросил он, когда они вошли в дом.

— Нет, ведь я приезжаю сюда.

Комнаты казались пустыми. Им не хватало чада, запаха пищи и сигар. Запаха людей. В кухне тоже царила пустота. Хотя Юхан обосновался именно в ней. Он принес туда удобное кресло из гостиной и поставил его у плиты.

Маленькой чугунной печке, которая топилась хворостом и щепками, было не под силу вернуть дому жилой дух. Полки пахли зеленым мылом, шкафы с бельем наверху в коридоре — лавандой и шариками от моли. В залу Юхан старался не заходить. Там обитало слишком много призраков.

Они с Диной, словно прислуга, пили кофе за кухонным столом.

— Здесь, в Рейнснесе, мы все мертвые, — сказал Дина, обводя глазами кухню.

Он поднял на нее глаза, но промолчал. Они вообще почти не разговаривали. Она прошла по всем комнатам. Все осмотрела, не выдавая своих мыслей и чувств. Он держался поодаль. Потом позвал ее пить кофе.

Дина подняла голову и прислушалась. Среди криков чаек различила крик кулика-сороки. Казалось, кто-то угрожает его недавно вылупившимся птенцам. Потом она отрезала кусок вяленой оленины и протянула ему через стол на кончике ножа. Он взял оленину. Свой кусок она положила в кофе.

— У кого ты этому научилась? — спросил он.

— У Стине.

— Ты и в Берлине так делала?

— Нет. В каждом месте свои обычаи.

Юхан равнодушно жевал темное жесткое мясо.

— Тебе не нравится?

— Не очень.

— А зачем же ты его ешь?

Он перестал жевать. Потом зажевал снова.

— Потому что его мне дала ты.

Она встала, взяла ключи от погреба и подняла западню.

— Что тебе там нужно?

— Хочу посмотреть, не осталось ли там вина.

— Давай я посмотрю!

— Нет, я хочу сама!

Он слушал, как она возится в темноте. Потом решил, что прошло уже достаточно времени, глянул вниз и окликнул ее. Она не ответила, и он спустился в погреб.

Здесь пахло проросшим картофелем, бочками с солониной, консервированными ягодами и плесенью. Кадушками со старой солью. Мхом и старым деревом. Или? Да, солеными водорослями и семенами.

Дина стояла перед винными полками и не слышала его. Он поднял фонарь, который она поставила на бочку. Погреб был не пустой, но и далеко не полный, как когда-то. Юхан помнил его другим.

В детстве он боялся погреба. И хотел рассказать ей об этом в ответ на ее рассказ о том, как она прыгала в сено… Но ее зловещая тень на стене удержала его.

Дина читала этикетки на бутылках. Выбрав две бутылки, она поставила их на пустую полку и заперла сетчатую дверцу.

Юхан поставил фонарь обратно на бочку и схватил одну из бутылок. Потом поднял голову и встретился с ней глазами. Она смотрела на него с вызовом. И с вопросом.

— Здесь есть три бутылки сотерна и несколько бутылок сен-жульена и рейнское. А это бутылка красного, но я не могу разобрать этикетку. Выпьем?