— Думаю, Юхан не из тех, кто умеет что-либо требовать. На такого он не похож.

— Всякое бывает, если речь идет о наследстве.

— Как ты поступишь в этом случае?

— Предложу ему мировую. Но отказаться от наследства Карны я не могу.

— Думаешь, она когда-нибудь захочет возродить Рейнснес?

— Трудно себе это представить.

— Тогда почему не передать его Юхану, если он захочет?

— Об этом ему придется поговорить с Карной, когда она достигнет совершеннолетия, — сухо ответил Вениамин.

— Ты не сердишься, что я заговорила об этом?

— Нет, но я устал от всех ссор.

— Мы едем в Рейнснес на Иванов день, как раз чтобы уладить ссору!

— Я бы хотел поехать туда только с тобой. Ты и я!

— Ты серьезно?

— Да.

Она отложила щетку и подошла к кровати.

— Поедем сейчас! — прошептала она и сунула руки ему под рубашку.

Он засмеялся и стянул с себя рубашку. И сразу почувствовал, как налился тяжелым желанием. Добрым тяжелым желанием.

Юхан увидел лодку задолго до того, как она подошла к берегу, и успел встретить ее у воды.

— Ты ловко управляешься с парусом, — с восхищением сказал он.

— С парусом — как с любовью. Стоит один раз испытать, что значит идти под парусом, и уже никогда этого не забудешь.

Она спрыгнула на берег.

Они вместе подложили под лодку катки. Не каждый день в Рейнснес приходили лодки.

— Ты одна?

— Ты дал понять, что хочешь этого.

Она расправила плечи, уперлась руками в бока и запрокинула голову назад. Словно показывая себя.

Платок упал на плечи. Темные волосы с сединой шевелились вокруг лица.

Он тоже выпрямился и смотрел на нее. Словно не понял значения ее слов и потому ждал объяснений.

— Я вижу, ветер был попутный. — Он засмеялся.

— Да, и не слабый. Но у меня устала спина. — Она снова расправила плечи.

— Чем ты тут занимаешься? — спросила она, поднимаясь к дому. Они вместе несли ее плетеную корзину.

— Читал. Писал.

Она удовлетворилась ответом и больше не спрашивала. На полпути она остановилась. Выглянуло солнце. Она подняла к солнцу лицо и закрыла глаза.

— А как жизнь в твоем монастыре? Все в порядке?

— По-разному. — Он засмеялся.

Трава в том году выросла небывалая. Арендатор жил в своей усадьбе дальше в проливе. Хлев стоял пустой, и до сенокоса было еще далеко. Во время сенокоса приезжие косцы жили в доме для работников. Зимой сено увозили отсюда на санях.

Дина сказала, что любила осенью подниматься на сеновал и прыгать в сено. В последний раз она прыгала в прошлом году вместе с Карной. Конечно, теперь, как и раньше, это не разрешалось. Они с Карной возвращались домой, давясь от смеха. И не отвечали, когда у них спрашивали, где они были. Их тайна пахла высушенным на солнце сеном.

Они остановились посреди двора и огляделись. Юхан улыбался, Дина была серьезна. На обоих действовала царившая здесь заброшенность. Причалы с пакгаузами на берегу, жилой дом, хлев, другие дома, маленькие и побольше. Аллея, одичавший сад. Безжизненная голубятня.

— Что ты почувствовал, вернувшись сюда?

— Радость. Все покрашено, образцовый порядок. Я нашел косу, оселок и выкосил траву вокруг дома. В Рейнснесе я никогда не косил, а вот в Америке…