– Эдик, помнишь, ты тайком от босса уезжал на свадьбу брата куда-то под Саратов? – подбоченившись, спросила Варя.

– И что? – Эдик гордо выпрямился на стуле. Ему было неприятно, что при всех раскрыли его маленький обман.

– Я тебя тогда прикрывала, верно?

– Верно. И я тебе за это страшно признателен.

– И еще ты дважды напивался до галлюцинаций, и я делала за тебя переводы.

– Молоток, Варька! – воскликнул Костя Петельников. – Наш человек, понимаешь мятущуюся мужскую душу!

– К чему это ты припомнила все мои грехи? – поинтересовался Эдик, глядя на Варю с подозрением.

– Хочу, чтобы ты вернул мне должок.

– Ну… Я готов. Никогда не отказываюсь от своих долгов. И что я должен делать?

– Собирайся, мы уходим в город.

– Вот так вот прямо и уходим? – изумился Эдик, оглядев своих приятелей, словно ища у них поддержки.

Поддержать его никто не захотел, поэтому Варя подтвердила:

– Вот так вот прямо. У тебя пять минут на то, чтобы одеться потеплее.

– А что ты будешь с ним делать? – поинтересовался Куперович, сняв свои ужасные очки и принимаясь протирать их ресторанной салфеткой. От салфетки на стеклах оставалась бумажная бархатная пыль.

– Если вы думаете, что я собираюсь его грязно использовать, то вы ошибаетесь. У меня другие планы.

Пока Эдик ходил в номер за дубленкой, Варя разгуливала по холлу и прикидывала, как повести разговор, чтобы ничего не испортить. Она боялась оповещать Тавлая о страстной Тониной влюбленности. Мужчине можно говорить в лоб о любви только в двух случаях – если ты уверена, что он тоже тебя любит, или если ты юная длинноногая блондинка. А уж говорить не о себе, а о подруге – вообще гиблое дело.

Так что подобраться к Эдику нужно было незаметно. И как только они очутились на улице, Варя принялась рыть окопы.

– Как ты провел вчерашний день? – небрежно спросила она, хозяйским жестом взяв своего спутника под руку.

Она никогда не кокетничала с мужчинами, а умела сразу завязать с ними дружеские отношения. В конторе все относились к ней по-приятельски. Кроме Ружейникова, разумеется.

– Сначала мы с Семой слонялись по центральным улицам, пили пиво, ели сосиски в булочках, а потом я покупал подарки.

– Кому? – тотчас поинтересовалась Варя.

– Какой-то у тебя прокурорский тон, – покосился на нее Эдик. – Маме и сестрам, а что?

– Хм. Тогда ладно. Надеюсь, у тебя нет девушки?

– А ты что, претендуешь? – Улыбкой Эдика можно было украсить любой рекламный плакат – такой она была лучезарной.

То есть он точно знал, что Варя не претендует, и чувствовал себя в полной безопасности.

Они влились в толпу туристов и шли вместе с общим потоком, вдыхая сумасшедшие запахи отгремевшего Рождества – корицы и апельсиновой цедры. Повсюду варили глинтвейн, и люди держали в руках нарядные кружки, отхлебывали горячий напиток и блаженно закрывали глаза. На морозе он казался особенно вкусным. У Эдика было хорошее настроение, и Варя очень боялась испортить его неосторожным словом.

– Просто мне странно, что ты до сих пор не женился.

– Не обязательно жениться, чтобы быть счастливым.

Варя насупилась. Она вдруг подумала, что Эдик может относиться к тому типу мужчин, которых она не любила всей душой. Эти мужчины были успешны, умны, приятны в общении, они заводили романы, но брать на себя ответственность не желали ни за какие коврижки, и жили с мамами, наслаждаясь уютным чистым домом, горячими обедами и отсутствием критики.