— Сдаюсь, Андрей Петрович! — натянуто улыбнулся художник. — Вы не только большой ученый, но и человек, умеющий блестяще аргументировать свою позицию.

— Уж это точно! — отозвался Фаддей Фаддеевич, радуясь вроде бы благополучно закончившейся дискуссии. — Кому, как не мне, знать убойную силу его аргументов, — рассмеялся он, поддержанный окружающими.

— И кто же исполнитель этого фона, как выразился Андрей Петрович? — полюбопытствовал живописец, не желавший, видимо, просто так сдавать уже своих позиций.

«Вот язва! — вскипел от несправедливости Андрей Петрович. — Не автор, а, видите ли, исполнитель. Мог бы, между прочим, и поучиться у этого исполнителя, например, композиции. Я же только намекнул ему, что хотел бы видеть на втором плане, а он развернул этот намек в целую панораму. Да как развернул!»

— Матвей! — громко позвал он.

Матвей, стоявший за дверью и слышавший вопрос, прошел через проход расступившихся офицеров.

— Канонир первой статьи Захар Красницын, ваше благородие! Их высокоблагородие господин ученый разрешили мне подобрать в помощники любого матроса из команды шлюпа, ваше благородие.

— И откуда же у него эти таланты? — удивленно поднял брови живописец.

— Захар был слугой у барина, который занимался художествами. Растирал краски, подбирал колер, а иногда по просьбе барина подрисовывал отдельные места на его картинах, особливо дали. Так и познал эти художества, ваше благородие.

— М-да… — многозначительно изрек живописец, оскорбленно глянув на Андрея Петровича, который усмехнулся про себя: «Ничего, переживете, господин художник!»

— И велика ли артель у тебя, Матвей? — заинтересованно спросил лейтенант Лазарев.

— Никак нет, ваше благородие! Кроме меня еще Макар, вестовой их высокоблагородия господина капитана, упомянутый Захар да плотник Петр Матвеев, ваше благородие.

Лазарев задумался. «Вот так командуешь людьми, тебе вверенными, и не задумываешься, что у каждого из них есть свои таланты, втуне спрятанные», — вздохнул он. Затем вынул из кармана довольно большую серебряную монету, повертел ею и передал Матвею.

— Это пиастр, равный пяти рублям серебром. Раздели их между артельщиками сообразно их труду, вложенному в общее дело, по твоему разумению. И спасибо тебе за вами содеянное!

— Рад стараться!

И, кажется, впервые Андрей Петрович заметил слезинку, сверкнувшую в его глазах в свете факела.

На прощание Лазарев крепко пожал руку Андрею Петровичу.

— Большое спасибо, Андрей Петрович, за вашу плодотворную научную деятельность. Думаю, что вы можете претендовать в Академии наук на место академика.

— А на кой ляд ему сдалось место академика, — вмешался Фаддей Фаддеевич, — если он и так почетный член академии?

— Но звание профессора вам бы не помешало, Андрей Петрович? — продолжал настаивать Лазарев.

— Нет, Михаил Петрович, не помешало бы, — смущенно признался тот.

— А ведь после завершения экспедиции вы могли бы обработать результаты своей плодотворной научной деятельности и блестяще защитить докторскую диссертацию. А я бы, например, с большим удовольствием дал заключение о практической реализации ее основных положений. Так что подумайте об этом, Андрей Петрович.