Вместе с тем война 1812 г. привела к распространению и либеральных идей среди молодежи из того же высшего дворянства, ободренного успешными конституционными революциями 1820–1821 гг. в Испании, Неаполе, Португалии, Пьемонте, Греции. По словам Ф. Достоевского, в этот период «цивилизация в первый раз ощутилась нами как жизнь, а не как прихотливый прививок… мы только что начали чувствовать себя европейцами и поняли, что тоже должны войти в общечеловеческую жизнь»^>{692}. Именно эта молодежь создаст многочисленные тайные общества. И с этой стороны ощущалась еще одна вполне реальная угроза планомерному осуществлению реформ.

События не заставят себя ждать. Восстание начнется в декабре 1825 г. сразу после неожиданной смерти Александра I: войска выйдут на площадь и будут стоять, пока их не расстреляют картечью. Причиной этого «стоицизма» явилась толпа возбужденной черни в десятки тысяч человек, окружившая площадь: декабристам их выступление виделось как конституционно-дворцовый переворот, но ни в коем случае — как народная революция[57].

Эхо этого восстания отразится на всем правлении следующего императора. О восшедшем на престол Николае I историк С. Соловьев писал: «Это была воплощенная реакция всему, что шевелилось в Европе… Деспот по природе, имевший инстинктивное отвращение от всякого движения»^>{693}. Тем не менее, во времена Николая I работа над проектами отмены крепостного права не прекращалась, для этого был создан даже целый ряд секретных комиссий. Наибольшую известность и частичную реализацию получили проекты П. Киселева[58]. Однако даже эти робкие попытки смягчения крепостного права встречали жесткое и непримиримое сопротивление помещиков^>{694}.

Сам Николай I объяснял свое отношение к проблеме на заседании Государственного Совета в 1842 г.: «Нет сомнения, что крепостное право в нынешнем его у нас положении есть зло для всех ощутительное и очевидное; но прикасаться к оному теперь было бы злом, конечно, еще более гибельным»^>{695}. Проблема, считал М. Погодин, заключалась в том, что «вопрос о крепостном праве тесно связан с вопросом о самодержавии… Это две параллельные силы, кои развивались вместе. У того и другого одно историческое начало; законность их одинакова… Крепостное право существует, каково бы ни было, а нарушение его повлечет за собою неудовольствие дворянского сословия, которое будет искать себе вознаграждения где-нибудь, а искать негде, кроме области самодержавия…»^>{696}

По мнению А. де Кюстина, Николая I от отмены крепостного права сдерживал страх не перед дворянством, а перед опасностью погружения России в анархию «крестьянской революции»: «Дать этим людям (крестьянам) свободу внезапно — все равно что разжечь костер, пламя которого немедля охватит всю страну», — предупреждал Кюстин^>{697}. Очевидно, французский писатель исходил из недавнего опыта своей собственной страны. Ведь «крестьянские революции» были неотъемлемым атрибутом всех буржуазных революций в Европе, на многие годы, а то и десятилетия погружая их страны в кровавый хаос.

Но главная проблема заключалась в отсутствии в России в достаточном количестве того класса нарождающейся буржуазии, которая вела за собой реформы на Западе. И это делало невозможным осуществление буржуазной революции в России по европейскому образцу. Что ожидало Россию в случае отхода от феодализма в этих условиях, предупреждал А. Герцен: