Дариэн, не выпуская княгиню из объятий, вдруг резко изменился в лице. Его глаза опасно потемнели и сузились, челюсти сжались, а взглядом, казалось, можно было отхлестать не хуже, чем плетью.

— Дорогая, милая Элен, — вопреки бушующему гневу, спокойно ответил мужчина. — Я понимаю, что сам заслужил твое недоверие. Сам виноват в том, что ты не видишь истины. Но я люблю тебя, Эленика из рода Тимьен. И люблю тебя не потому, что ты беременна. А как раз наоборот. Ты беременна, потому что мы оба любим друг друга.

Девушка порывисто прижалась к широкой груди повелителя Хаоса, с зажмуренными от удовольствия глазами вслушиваясь в сильное биение его сердца.

— Я знаю, Дариэн, — прошептала она, — знаю, что ты говоришь правду. С некоторых пор я всегда знаю, что ты чувствуешь… Просто все это настолько нереально, так сильно похоже на сказку… Я не могу объяснить…

Князь вздохнул и осторожно погладил девушку по пушистым волнам волос.

— Я не сразу понял, что свадьба с тобой — это самое лучшее, что только можно придумать в нашей ситуации, — признался вдруг Дариэн, продолжая гладить замершую княгиню. — История моего отца слишком глубоко вбила в меня лишь одну мысль: брак со светлой равносилен самоубийству. Уничтожению государства, краху всего. Или чему-то еще более страшному. И когда в один прекрасный день я вдруг понял, что на самом деле все в точности наоборот, это было, как откровение. Я сидел тогда на балконе замка и размышлял, что потерял тебя навсегда. И неожиданно совершенно новая и удивительная картина предстала перед моими глазами. Ведь свадьба темного князя и светлой княгини в нашем с тобой случае стала бы означать не трагедию, а окончательный союз двух держав. Все твои подданные при таком раскладе рано или поздно приняли бы твой выбор. Так же как Рамон Айвери уже сделал это. Я понял тогда, что после нашей свадьбы светлый народ добровольно станет служить Кровавому закату так же, как служил бы тебе при прежней власти.

— То есть ты сейчас признаешься, что женишься ради заключения окончательного мира? — притворно возмущенно насупилась Эленика. — Эх, ладно. Что сделаешь, раз у меня такая судьба. Пойдем, нас наверно уже заждались жрецы, — продолжала наигранно сетовать она.

Дариэн улыбнулся и вдруг поцеловал княгиню в кончик носа. Это было до того мило и наивно, и так непохоже на вечно пафосного князя Хаоса, что девушка тут же заулыбалась в ответ.

— Я у твоих ног, маленькая княгиня, — ласково прошептал повелитель Кровавого заката, останавливая невесту и глубоко обжигая огнем лавовых глаз. — Весь мир у твоих ног. Пойдем, я докажу тебе.

И он тут же потянул ошеломленную девушку в сторону балкона храма.

— Но… жрецы!

— В пекло жрецов! — воскликнул он, толкая массивные двери, ведущие на большую смотровую площадку.

Храм Праматери и Праотца находился на вершине самой большой горы Милантара. И с этого балкона открывался вид на весь древний город и его окраины, на лазурный океан, сверкающий в лучах солнца, и на бесконечное голубое небо, полное чаек.

На миг у Эленики остановилось дыхание. Потому что у подножия храма выстроились сотни и тысячи темных. Они шуршали и гомонили, как пчелиный улей, ожидая чего-то.