Например, на чинную очередь пингвинов у дверей кухни.
Лейтенанту О. было хорошо. Голова приятно гудела, покоясь на чем-то мягком и упругом, нежный ветерок трепал уши, а где-то далеко, то затихая, то всплёскивая как морские волны, звучали голоса. Только в глазах плавали раздражающе яркие разноцветные соленоиды, и, чтобы на них не смотреть, лейтенант открыл глаза.
Прямо над ним находилась грудь Ирэн. А голова его, стало быть, лежала на коленях Ирэн. А ухо, как оказалось, нежно трепалось пальчиками Ирэн. В вышине плавали туманные овалы с приветливыми лицами русского майора и американского капитана.
— Я умер, — сказал О. сквозь неудержимо расплывающуюся улыбку, — и попал в …ай!
Ирэн для верности ещё раз дёрнула лейтенанта за ухо и произнесла строгим голосом Мари:
— Некогда умирать, лейтенант.
Или это все-таки сказала Мари, потому что Ирэн точно таким же строгим голосом сказала:
— Мы беспокоились. Никогда так больше не делай.
Сестры были одеты в одинаковые полицейские мундиры, говорили вроде бы по отдельности, но звучали вместе.
— Очухался, Петрович? — прозвучал голос майора Образцова, который идентифицировался однозначно. — Тогда подъём.
Стены поплыли, грудь Ирэн исчезла из поля зрения, и лейтенант обнаружил себя стоящим почти вертикально. Вокруг, придерживая О. за воротник, рукав и пуговицу, стояли Образцов, Мари и Ирэн. У стены возвышалась каменная статуя американского капитана с застывшей улыбкой.
— А остальные где? — спросил О. — Шастель? Э… э… э…
— Эдуард? — подсказала Ирэн. — Тут такое было…
И лейтенанту складно и шумно рассказали, какое такое тут было. Ту часть, в которой рассказывалось о массовом окаменении полицейских, О. пропустил мимо ушей. Вернее, в ушах так шумело, что новый шум туда помещался уже с трудом.
Лейтенант слегка пошатался. Его вертикаль пару раз совпала с вертикалями остальных участников странного совещания, а потом её повело куда-то в диагональ.
Догадливый Образцов сунул под нос лейтенанту флягу с какой-то феноменальной гадостью. О. тут же перестал падать.
— Нашатырь? — уточнила Мари, зажимая нос.
— Первач! — гордо ответил русский. — Моя бабка для себя гонит! Но нашатырь там тоже есть…
О. наконец прокашлялся, просморкался и протёр глаза от слёз. В ушах что-то прочистилось, но зато заложило горло. Лейтенант подал знак, который, по его представлениям, означал: «Дайте мне воды!»
— Продолжать? — обрадовалась Ирэн. — Так вот, когда мы тебя освободили…
На слове «освободили» в затылке О. что-то тревожно заныло, а тело почему-то захотело сгруппироваться.
— …нас прикрыли пингвины! Они тоже пролезли в отель через заброшенную метеостанцию! И василиски на пингвинов не действуют! Зато пингвины на василисков!
Оказалось, что пингвины в отеле навели шороху. А также топоту, грохоту, галдежу и крику. Под шумок Джеффу и Образцову тоже удалось проникнуть в катакомбы, оставив украденную статую полицейского с Гаити в сейфе.
«А Шастель и Эдуард?» — знаками спросил О.
— Кушать хочешь? — всполошилась Ирэн.
— Спина чешется? — сочувственно протянула руку Мари.
— Ещё первачка? — полез за флягой майор.