– Вяжите его, кляп в рот и за печь, чтобы видно не было.

Михаил узел развязал, достал содержимое. Шубка женская бобровая, сапожки юфтевые красные, сарафан, расшитый жемчугом речным мелким.

– Где взял? Только не говори, что твоё.

Молчит мужик. Ратник ему грязную тряпку в рот затолкал, потащил за печь.

Ратники полезли осматривать чердак, а Михаил уселся за стол, занялся пистолетами. Оба разряжены, а времени перезарядить не было.

На чердаке вещей не оказалось, зато в амбаре обнаружился схрон, под полом. Немного вещей, но все явно не хозяйские, судя по размеру и фасону, отделке. Два больших узла находками набили. А тут и новый гость пожаловал. Не увидев для себя опасности, вошёл смело. И никакого груза при нём, ни мешка, ни узла. Когда он ещё на скрипучем крыльце был, Михаил за притолоку двери встал, а как молодой мужик вошёл, ткнул стволом в спину.

– Руки в гору и замри.

Мужик поворачиваться стал, а Михаил ему рукоятью пистолета по голове. Пришелец покачнулся, на земляной пол осел, руку к голове прижал, из-под ладони кровь сочится.

– Обыскать, кляп в рот, связать и за печь! – приказал Михаил.

Золотишко нашлось у мужика. Свёрток небольшой, но увесистый под рубахой спрятан. В свёртке два кольца золотых, ношеных, височные кольца и серебряная заколка для волос. Уже двое и с добычей. Варвара канючить стала:

– Не моё добро-то. Они принесли на пропой.

– Кляп ей, связать и в амбар.

Похоже, покидать избу нельзя, как говорят рыбаки – жор пошёл. Почти каждый час до полудня приходили с краденым или награбленным воры и разбойники. Каждого вязали, кляпы в рот, чтобы не сговорились, и в амбар. Михаил даже беспокоиться стал, ратников для конвоирования не хватит. А после полудня никто не появился. Всё логично, ночью воровали, утром несли к скупщице, после полудня отсыпались. Специфика криминального промысла! Ратники нашли верёвки, связали всех между собой за шею, как татары обычно делали. Варвару на телегу усадили, рядом с трупами и ранеными. Остальных гнали за телегой. Ехали медленно, на телеге ещё громоздились узлы с украденными вещами. Ездовой Онуфрий головой качал, лошади тяжело влачить перегруженную телегу. По приказу Михаила на подъёмах связанные жулики плечами толкали повозку, помогая лошади. Один из разбойников заартачился было, как же, чёрную работу исполнять. Михаил к разбойнику подошёл.

– Знаешь, кто я такой?

– Много вас, господ! Всех знать ещё!

– Князь Засекин! Слыхал про такого? Я вас, тварей, всех выведу, как клопов. Толкай или…

Михаил пистолет вытащил. Разбойник лицо скривил, сплюнул. Ну, ты сам выбрал свою участь! Михаил поднял оружие и выстрелил татю в плечо. Мог бы и в ногу, но тогда везти на подводе надо, а она перегружена. Тать заорал благим матом. По плечу кровь обильно потекла. Остальные разбойники замерли.

– Чего стоите? Толкать!

Бросились скопом, мешая друг другу. Михаил пистолет за пояс сунул. Желающих пофилонить больше не было. Отребье московское о князе Засекине уже слышало, но мало кто видел. Михаил видаков не боялся. Большая часть тех, кого он захватил, уже казнены, а другие дожидаются суда и своей участи в тюрьме, и судьба их незавидна. И эти, что сейчас телегу толкают, уже трупы ходячие, но об этом не знают.