Тюлька сжал руки, Аксён пошагал по шпалам. Через два столба началась тропинка, и они с Тюлькой спустились вниз. Чугун с грыжей отстал, брел, ругаясь, что этот перенос надолго уложит его в постель, грыжа явно воспалится, понадобится операция, возможно, ему даже дадут инвалидность…

Аксён подумал, что, если такому гаду, как Чугун, дадут еще и инвалидность, это будет совсем уж несправедливо, бесплатно в пригородном ездить будет, сволочь. Поэтому он сказал:

– Теперь понятно, почему тебя Руколова к себе не пускает. Кому ты нужен, с грыжей-то?

Чугун заткнулся.

Они спустились с насыпи в лес. Тяжело. Тюлька был легкий, но неудобный. Иногда он то ли засыпал, то ли отключался и начинал сползать, Аксёну приходилось его придерживать, это все очень усложняло. Однако постепенно Аксён приноровился, пристроил Тюльку на плечах поудобнее, и шагать стало легче. Чугун стал отставать. Дышал громко, с хрипом, постанывал, всячески показывая, что ему трудно.

Сволочь. Настоящая тупая сволочь, разобраться со сволочью, но это потом.

– Пришли почти, – подал голос Тюлька, – вон то дерево я знаю…

Аксён промолчал. Плохо. Болел живот и плечи, легкие лопались, болели даже глаза, ничего, меньше километра осталось, можно дыхание даже задержать…

– Стойте… – прокаркал Чугун. – Стойте, придурки…

Аксён остановился. Пусть так, даже лучше.

– Ну? – Он пытался восстановить дыхание. – Что тебе?

– Там… дома… не болтайте… Тюлька, ты слышишь? Ты бродил по лесу и влетел в капкан. Понял?

Тюлька прохныкал что-то утвердительное. Аксён промолчал.

– Ты что молчишь? – прохрипел Чугун. – Ты меня слышишь?

Аксён сказал, что слышит, после чего рекомендовал Чугуну идти поглубже и делать покруче.

– Хуже будет, Аксён, поверь мне… – мерзким голосом сказал Чугун. – Сам знаешь, со мной чревато…

Аксён повторил, куда и что. И даже полегче чуть стало. И подумал еще: хорошо, что дом на самом краю стоит, все-таки удобно.

Он втащил Тюльку на крыльцо, пинком вышиб дверь, влетел в зал.

Мать разгадывала кроссворд, охнула. Аксён положил Тюльку на диван, сам опустился рядом.

– Этот придурок покалечился, – сообщил появившийся следом Чугун. – Ты смотри, Вер, копыто ему как разворотило.

Чугун засучил Тюльке штанину.

– В больницу надо… – выдохнула мать. – За машиной надо бежать, к Мишке…

– Никуда не надо, – негромко сказал дядя Гиляй.

Он появился из-за спины Чугуна. На лице скука.

– Да… – протянул он. – Красиво разбацано… Не, Верка, не следишь ты за своими пацанами…

– Гангрена может начаться, ты посмотри только…

Глаза у матери блестели пластмассово, говорила одно, а глаза были другие.

– Надо прорезать, – дядя Гиляй зевнул. – Часа через полтора поздно уже будет.

– Одурел совсем, – сказала мать. – Давайте машину…

Но пусто, совсем пусто, сквозь стекло.

– Заткнись лучше, – зевнул Гиляй. – Заткнись. Дура…

– Может, на самом деле лучше в больницу? – предложил Аксён.

– В больницу…

Дядя Гиляй пустился шарить по карманам.

– В больницу, говоришь… В больницу хорошо, правильно… В капкан попал, скажете. А в больнице спросят: где это Славик Аксентьев умудрился по весне влететь в капкан? Где он попал в капкан?!