Говорить о том, что его она совершенно не боится, девушка постеснялась. И продолжила повествование с того места, на котором остановилась:

– В общем, когда вокруг меня, как по мановению волшебной палочки, стали появляться до безумия вежливые, предупредительные и безупречно одетые парни всех цветов и размеров, я поняла, что попала. И что если я не продемонстрирую нормальных девичьих реакций на кого-нибудь из них, мне, конечно же, «совершенно случайно», начнут включать жесткую эротику или подсунут в постель какого-нибудь жиголо…

– Но они работали на твоего отца, поэтому договориться с ними было нереально, – догадался Максим. – А Влад…

– А Влад клеился ко мне по своей собственной инициативе… – снова пригубив коньяка, кивнула девушка. – Вернее, не ко мне, а к тем деньгам, которыми от меня пахло. Присмотревшись к нему получше, я как-то раз улизнула от охраны и, затащив красавчика в кладовку, открытым текстом предложила взять его на содержание…

– Твоего парня должны были разложить на молекулы и…

– Разложили. И не только: когда папа узнал, что я спуталась с этим ничтожеством, родители Влада вдруг решили переехать в Красноярск. Но, получив прощальную эсэмэску, я позвонила папе и заявила, что человек, которого он пытается вырвать из моего сердца, – единственный, с кем я буду встречаться…

– Дальше понятно: твой отец посоветовался с психологами, а те предложили использовать Влада как лекарство, которое поможет тебе сделать первый шаг к… выздоровлению… – перевернувшись на спину и закинув руки за голову, подытожил Максим.

– Ага… – тихонечко хихикнула Фролова. Затем решила, что лежать лучше, чем сидеть, допила коньяк и тоже вытянулась во весь рост. – Влада вернули в Москву, объяснили, как себя правильно вести в моем присутствии, и взяли под круглосуточную охрану…

– Потом ты ушла в экстремальный спорт с головой, отвоевала чуть больше личной свободы и постепенно научилась справляться со своими страхами…

Надежда, прозвучавшая в этих словах, была настолько искренней, что Ольга перевернулась на правый бок, обняла Максима за шею и, положив голову на его грудь, сказала то, что не говорила никому и никогда:

– Нет. Я научилась всего лишь демонстрировать храбрость и безбашенность. А на самом деле боюсь мужчин так же, как в первые дни после того, как… не стало мамы…

Снайпер затаил дыхание и словно окаменел.

Поняв, о чем он думает, девушка вжалась в его тело и тихонечко добавила:

– Всех. Кроме папы и тебя…

…Прощаться с Фаттаром о-Лемайном и его людьми «великому и ужасному» было западло, поэтому, как только Альвьен приволокла обещанное шмотье, Табаки развернулся на месте и величественно поплыл к опушке. Хлопать ушами мне, бездарю, было не положено. Пришлось вздохнуть, игриво подмигнуть Аррашке, тщетно пытавшейся скрыть недетское удовлетворение, забросить за спину увесистый сверток с приобретенными вещами и ломануться за хозяином. А через десяток шагов обернуться, чтобы еще раз проститься взглядом с моей «наградой за верность».

Увы, изобразить все положенные эмоции не получилось, так как девушка, ускоренная чьим-то шлепком по заднице, как раз влезала в фургон. Зато удалось убедиться в том, что ни купец, ни его охрана не целятся нам в спину из арбалетов.