– Тот получит добавку! – объявил я. У меня осталось несколько порций.

– Нет! – решительно возразила она. – Едой не поощряют и не наказывают. Если не возражаете, отнесем тете Симе. Сторожихе.

Как я мог возражать? Мороженое, которое я съел быстрее всех, не охладило меня. Съевший всех медленнее получил тоненькую книжку сказок Пушкина. Продленка же не может продлеваться бесконечно, думал я. Саша объявила перерыв, вопросительно взглянула на меня:

– Мне надо позвонить.

Мы пошли вместе по длинному коридору. Уже совсем темнело. В учительской никого не было. Вот сюда она прибежала, когда я звонил, по этому телефону я слышал ее голос.

– Александра Григорьевна! – сказал я, протягивая к ней руки и приближаясь.

Она подалась навстречу. Мы поцеловались. Она оторвалась и пошла к окну.

– Саша! – догнал я. – Саша! Я уже вечность знаю и люблю тебя. Все во мне жило ожиданием тебя, Саша! – Я обнял ее за плечи, она потупилась, но не отстранялась. – Саша, я прошу тебя стать моей женой.

Она подняла голову. Я истолковал это как ожидание поцелуя и вновь склонился к ней. Но она мягко повернулась и пошла к дверям.

– Надо идти. Дети. Их нельзя оставлять надолго одних.

– Это меня нельзя оставлять одного.

– Александр Васильевич, идемте.

– Саша, странно же меня называть на "вы", когда мы… когда мы… уже не на "вы".

– Идемте, идемте.

"Да что ж это такое, – потрясенно думал я, шагая за ней как невольник. – Мы поцеловались или нет? Или это у нее ничего не значит?"

В классе я прошагал на свое место, сел. Щелкнул выключатель, лампы, протянутые под потолком, затрещали и замигали, потом осветили просторный класс. Саша стояла за столом. Лицо ее было раскрасневшимся. Нет, что-то было сейчас, что-то сдвинулось, и сдвинулось необратимо. "Девушка, которая краснеет, имеет великую душу", – вспомнил я Эдика.

– Александр Васильевич, – сказала вдруг Саша, – вы имеете отношение к компьютерной технике?

– Да я от нее не отхожу! – воскликнул я.

– Вы ее так любите?

– Да я ее ненавижу, – ответил я искренне. – Или я что-то не так сказал?

– Нет, так. Мы часто с ребятами говорим о компьютерных играх. Вы можете сказать свое мнение? В Японии уже появились игры – электронные человечки – томагочи, знаете?

– Дети! – вскочил я.

– Идите на мое место, – попросила Саша.

Идя к столу, я вспомнил Валеру, компьютерщика. Вот бы кого сюда привезти. Привезу. Я повернулся к классу и потому только не оробел, что увидел Сашу, она глядела на меня, глядела… влюбленно, хотел бы я сказать, но лучше было пока сказать – одобряюще.

– Электронный человечек, или карманный монстрик, или другое электронное домашнее животное – это порождение времени, от ужаса одиночества в мире. Ребенка не понимают родители, улица страшна для него, друзей нет. А тут вроде свой, ручной, друг, но эти игры уводят от жизни, потом дети закомплексованы, а потом закомплексованность переходит в агрессивность…

– Александр Васильевич, можно, я переведу? Ребята, вы играете-играете и остаетесь без друзей, вам уже все неинтересно, кроме игры, а потом у вас обиды, что вас не понимают, так? Извините, Александр Васильевич.