Вот и результат, очередной звонок – в нужную рижскую квартиру.

– Чува, привет. Я Алешка-москаль. Мне Седой сказал, что Серж с Метлой у тебя тормознули. Да? Ну отлично. А чё не гуляете? Погода-то как? Так гулять идите. С собой не забудьте… Не забываете никогда? Так держать. Дашь мне на секунду Сержа? Товарищ капитан, – Алешка протянул Покровскому трубку.

И не успел Покровский трубку до уха донести, как грянул на той стороне взрыв и раздались жуткие крики. Все вскочили, глядя на трубку, Жунев толкнул стол, и от этого, что ли, вдруг включился вентилятор, все глянули на вентилятор, и он словно осекся, фыркнул, сбился с хода, заглох.

– Второй раз за десять дней, вы что о себе думаете? – Панасенко глядел презрительно, брыли жили отдельной жизнью, ходили ходуном. – Не смогли ничего лучше придумать? Нашли что-нибудь? Ни мычите, ни телитесь.

Плюхнулся на стул. Гога Пирамидин дождался, пока Панасенко появится в Калинине у своей «Волги», проследовал за ним до Москвы, а уж в Москве задержал по согласованию с начальством в лице Жунева.

– Скажи, Панасенко, отчего ты нам не сообщил, что у Нины Ивановны Ширшиковой есть садовый участок в товариществе «Путь вперед»?

– А чего это я должен все тебе сообщать? – быстро ответил Панасенко. Потом стал говорить помедленнее. – Да, есть такой участок. Перейдет ко мне. Ценности он вместе с домиком копеек на сорок. Но и лишним не будет.

– А когда вы были в последний раз в упомянутом домике? – спросил Покровский.

Панасенко не торопился с ответом.

– Ну? – повысил голос Жунев.

– Баранки гну. Был я…

Хотел, возможно, сказать, что был давно и точно не помнит. Но человек умный.

– Вчера заезжал, – сказал Панасенко. – Тетя Нина там в тайнике кое-какие украшения хранила, был у нее такой бзик. Только я и знал. А сейчас думаю, пора достать. Хотя ценности невысокой, – сказал Панасенко.

– А почему вы не на своей машине поехали? – спросил Покровский.

– Надоела, – сказал Панасенко. – Каждый день на ней. Это как жена, сами знаете. Она, может, и хорошая, но одна и та же, надо иногда и любовнице залимонить. Взял у приятеля прокатиться.

– И где украшения?

Панасенко молча вынул из портфеля коробку от монпансье. Там действительно обнаружились золотые и серебряные цепочки и кольца, простенькие, но много. Ширпотреб-драгметалл.

– Лишними не будут, – сказал Панасенко. – А главное – память…

– Валюту ты там хранил, – сказал Жунев. – А в субботу понял, что Покровский будет по бумажкам Ширшиковой копать, и решил перепрятать. «Волга» ему, сука, надоела…

Панасенко поморщился.

– Ты чего морду корчишь, – завелся Жунев. – Сейчас, если хочешь знать, есть технология, как по микроостаткам… по микроэлементам в тайнике определить, что там доллары лежали. И покатишься по восемьдесят восьмой.

– Технология, может, и есть, – усмехнулся Панасенко. – «В жопу не лезет и не жужжит» – знаешь загадку?

Жунев и все остальные знали, конечно, эту социально-критическую и в то же время философическую загадку.

– Ждете новых бабулек? Совсем беспомощные? – наглел Панасенко.

Гоге Пирамидину такое обращение совсем не понравилось. Он встал с матерком и с явным желанием оказать на Панасенко физическое воздействие, Панасенко тоже встал, Покровский втиснулся между ними. Панасенко отступил, сказал, что человек его – тот, что в Чуксином тупике сомнительного типа в куртке видел – уже в воскресенье отчаливает на юга. И если есть ему кого предъявить…