– Позвольте-позвольте, – вскочил рыжий. – Я в курсе, мне Маша рассказала. У нее нет секретов…

– У нас нет секретов, – быстро подтвердила Маша.

– Рассказала мне все. Но это ерунда! Мы знать не знаем этого маньяка, но Юлия Сигизмундовна погибла от несчастного случая!

– А остальные-то нет! До вас что, слухи не доходили, сколько жертв по району?

– А что слухи… – подрагивал коленом рыжий. – Это все какое к нам отношение…

– А вы документики-то предъявите, – сказал Покровский. – А то что всухую рассуждать.

Рыжий суетливо, но горделиво достал документы из пиджака, висевшего на спинке того стула, где сидел Покровский.

– Фарятьев Олег Александрович, – прочел Покровский вслух и начал записывать в книжечку. – Десятого декабря тыща девятьсот… Вы Александрович – и она Александровна. Вы брат и сестра?

И, не дав времени на ответ, загоготал. Тут же сам себя одернул:

– Ничего смешного! Давайте, товарищи, начистоту. У меня тоже семеро по лавкам, а я в свой законный выходной бегай тут за вами, как пес Полкан.

У Покровского не были никого по лавкам, и «тоже» непонятно к чему относилось, поскольку и у собеседников никого пока по лавкам не было. Цель сбить Александровичей с толку была достигнута быстро и с гаком.

– У меня список лиц от начальства, от кого требуется алиби. А где несчастный случай, где убили, не моего ума дело. Я данные собираю, данные. Аль-тер-на-ти-ва, – последнее слово Покровский выговорил важно, как бы в кавычках, – оставлю вам повестки на Петровку тридцать восемь, вот такая альтернатива.

– Меня ведь даже не может быть в вашем списке… – осторожно начал Фарятьев и вдруг с подозрением воззрился на подругу, та переполошилась лицом: нет, конечно нет, я никому про тебя не говорила…

– Вношу! – начал писать Покровский и снова загоготал. – В советской милиции бюрократия не в почете, выжигаем ее смертным волком!

И клацнул зубами. Александровичи наверняка теперь убеждены, что милиционер с приветом. Мария Александровна и по первой встрече вряд ли была интеллектом Покровского восхищена. А отвечать на его вопросы придется, вот в чем парадокс.

Долго ли, коротко ли, показания были получены и зафиксированы. Олег Александрович (инженер в Институте смазки) на двенадцатое (улица Скаковая) и двадцать пятое (Чапаевский парк) имел алиби в Подольске в квартире родителей, а двадцатого и двадцать второго (Чуксин тупик и Петровский парк) был в командировке в Омске. Говоря про Омск, посмотрел на Марию Александровну, та закивала. Сама же Мария Александровна алиби не имела ни на какое из чисел.

– Я дома была… Даже не знаю…

– Тебя не в чем обвинять! – решительно сказал рыжий. – Тебе не о чем беспокоиться!

– Не убивали, так и не о чем, – согласился Покровский. – А убивали – так секир-башка! Начальство разберется.

Мария Александровна снова схватилась за сердце, а Олег Александрович тут же заявил, что уже опаздывает. Мария Александровна вовсе не обиделась, с поцелуями проводила его, обещая сегодня же позвонить.

– Он еще не полностью переехал, – стала объяснять она Покровскому, едва за Олегом Александровичем закрылась дверь. – Только вот вещи, да и то не все. У него в Подольске у родителей совсем никаких условий…