– Может, это новый ботинок? – Новак показал на странные вмятины перед следом. Земля была продавлена так, что сомнений не оставалось: перед ними следы четырех передних когтей и одного заднего.

Андерсон изогнул бровь.

– Слушай, я просто пытаюсь понять, что передо мной, – отмахнулся Новак, после чего еще раз взглянул на след и вскочил в седло. – Думаю, он идет в соседний каньон.

– Хорошо, что не в город и не к шахтам.

Андерсон нахмурился. Он прекрасно знал тот каньон, потому что каждую осень помогал Ларсу перегонять по нему скот.

И туда же сегодня вела стадо Ева.

На протяжении двух миль каньон шел прямо вдоль ручья, пока не начал расширяться. Холмы и кручи отступили, солнце заиграло на хорошо утрамбованной дороге Нильсенов. Новак смотрел на землю, замечая все следы, оставленные невидимыми противниками. Хоть Андерсон и ворчал на потерю времени из-за того, что им пришлось дожидаться рассвета, он прекрасно понимал, что даже хороший следопыт потерял бы след в темноте. В таком случае, если бы невидимки ушли от ручья и затерялись среди холмов, они бы просто испарились.

Андерсон открыл ворота, за которыми кончались владения Ларса и Евы. Впереди простиралось огромное поле, самый ровный участок земли на многие мили вокруг. Здесь сеть с Макберни и Миной оставила такой четкий след, что Андерсон и сам уже не терял его из вида.

Вдруг земля содрогнулась. Раздался жуткий лязг, затем стон. Потом в поле снова воцарилась тишина.

– Это что еще такое? – Андерсон закрыл ворота и вернулся в седло.

– Может, какой-нибудь двигатель? Судя по звуку, работает он не слишком хорошо, – Новак погладил своего коня по шее. Конь был возбужден, его ноздри раздувались при каждом вдохе. Андерсон никогда раньше не видел его таким встревоженным. – Не нравится мне это. След ведет на ту сторону поля, а потом прерывается.

Андерсон заметил белую лошадь, которая скакала во весь опор. Он узнал миниатюрную всадницу по изящному сложению и синей ленте, которой была накрепко привязана ее шляпа.

– Джон, – крикнула Ева издалека. – Где Ларс?

С земли взлетела перепелка, испуганная топотом, и Ева свернула к кромке поля, чтобы не столкнуться с птицей. Перепелка захлопала крыльями – и вдруг Ева пропала. Не было больше ни лошади, ни всадницы – лишь небо да трава. Перепелка, казавшаяся крохотной, как воробей, улетела прочь.

– Ева! – Андерсон бросился бежать. Может, она упала в провал? Может, земля поглотила ее целиком? – Ева!

С громким стуком он ударился головой о что-то твердое. Андерсон повалился на спину. Голова закружилась. Шею, казалось, растянули вдвое.

– Джон, ты в порядке? – Ева опустилась рядом с ним на колени и встревоженно посмотрела на него. Она показала три пальца. – Сколько пальцев?

– Четыре. Хотя нет… – он попытался сесть, чтобы его голова снова встала на место. – Три. Что ты здесь делаешь?

– Осматриваю поле, прежде чем пригнать сюда стадо, – словно чтобы подтвердить ее слова, где-то впереди замычала корова. – Смоки и Джин сгоняют коров на верхнее поле.

Андерсон поморщился. Прекрасно, он валялся, оглушенный, на поле, на которое через пару часов пригонят целое стадо коров. У них с Новаком почти не оставалось времени найти, где они потеряли сеть и ее хозяина.