– И какой из этого вывод?
– В Альпы, человек, – приговорил наставник коротко. – Как быть с твоим разумом, что делать, чтобы усовершенствовать твои возможности – это нам предстоит еще решить. Пока нам не доводилось иметь дело с тебе подобными, мы не знаем, как быть, какие специалисты нужны для твоего обучения. Найдем – будешь учиться. Тем временем же, дабы врожденная твоя стойкость имела в поддержке что-то, кроме себя самой и академических навыков, пройдешь обучение с instructor’ом зондергрупп Конгрегации. Пока твоя выносливость, твоя физическая подготовка – это все, что ты можешь противопоставить твоим противникам. Понимаю, это не всегда спасает, но ничего иного пока нет, и не сидеть же сложа руки.
– Господи, снова муштра… – пробормотал Курт себе под нос, и наставник довольно улыбнулся:
– Ничего, малая толика дисциплины тебе не помешает, а ты, судя по душевному и физическому состоянию обер-инквизитора, совсем от рук отбился… На службу после обучения выйдешь в первом ранге.
– Подсластили пилюлю? – укоризненно заметил Курт. – Еще пара дел – выбьюсь в обер-инквизиторы и, глядишь, в Генеральные… Если так пойдет и дальше, боюсь, в Конгрегации недостанет чинов.
– Мы нарочно для тебя что-нибудь придумаем, – утешил его отец Бенедикт, вновь обретя серьезность. – А теперь я соблюду традицию, каковая связана с завершением всех твоих дознаний. Еще в прошлый раз я сказал, что они уже не оставят тебя в покое, и оказался прав; я говорил, что твоя служба будет теперь все опасней…
– Снова предложите в архив? Это после обучения-то?
– Или вместо него, если пожелаешь.
– Я уникум, – усмехнулся Курт невесело. – Разве ж я могу уйти и лишить Конгрегацию шанса изучить столь редкостный exemplar[227]?.. Я сказал это однажды и буду говорить до конца, отец: нет. Я остаюсь следователем, и на это решение не повлияет ничто.
– Я повлияю, – осек наставник строго. – Если все слишком далеко зайдет. Если я пойму, что на тебя навалились те, с кем тебе уже не справиться при всех твоих достоинствах; именно из-за твоей уникальности – тебя следует сохранить. Если не обо мне, то помни хотя бы об этом, когда снова полезешь в пекло…
– Меня не слишком спрашивали, желаю ли я лезть в пекло, – заметил Курт негромко, когда наставник умолк; несколько долгих мгновений висела тишина, нарушаемая лишь скрипом тонкой кожи перчаток, и, наконец, Курт вздохнул, с усилием отгоняя видение разливающегося под ногами огня. – Знаете, отец, у меня создается нехорошее чувство, что он меня преследует. Словно знает, что я его боюсь, и настигает меня всюду, где может. Словно задался целью меня уничтожить. И… я даже смирился уже с мыслью о том, что смерть… которая – настанет же когда-нибудь… я приму именно от него. Что когда-нибудь никакое чудо уже не спасет. Что это судьба. Для равновесия, что ли…
– В Альпы, – повторил духовник настойчиво и убежденно. – На воздух, на плац, работать. Там, мальчик мой, тебе будет не до еретических раздумий. А если старший instructor решит взяться за тебя всерьез, то – вообще не до каких.
Эпилог
– Сочувствую.