– Это еще цветочки, – вздохнул Курт недовольно. – В конце нашей беседы отец Бенедикт сообщил мне, что я удостоен рыцарского звания. Поздравления принимаются.

– Неплохая карьера для инквизитора полутора лет службы, – отметил Бруно, и он усмехнулся:

– Неплохая карьера для сына прачки и точильщика. Кто бы сказал мне тогда… Даже за хорошую шутку не сошло бы. Оказывается, Его Императорское Величество возжелали пожаловать меня сей милостью еще за прошлое дело – неоценимая услуга трону, что ты! Раскрыт заговор с участием герцога, князь-епископа и еще кучи знатной шелупони; я ведь вывел из строя разом двух курфюрстов – подарок императорским планам, лучше не придумаешь… Вчера меня притащили в магистрат, зарядили возвышенную речь, нацепили меч и рыцарскую цепь. Большим болваном я себя еще не чувствовал, особенно учитывая торжественную физиономию бюргермайстера. De jure за мной числится вшивая деревенька, именуемая громким словом майорат, посему я нынче «фон»… – на откровенную, нескрываемую ухмылку Бруно он покосился почти с ненавистью, покривившись: – Смейся, давай. Курт Гессе фон Вайденхорст… Самому противно.

– Почему только de jure?

– Потому что de facto я этой деревни в глаза не видел, дохода с нее получать не буду и владеть ею – тоже навряд ли; следователю собственность иметь запрещается. Id est, табуретку я купить могу, а вот деревню иметь права у меня нет. Пока служба – заказано. Переписать эту дыру на Конгрегацию совершенно я тоже не могу – майорат, однако препоручить заботу о надзоре за ней – вполне.

– И весь доход, соответственно, в конгрегатскую казну…

– Да Бог с ним, – легкомысленно отмахнулся Курт. – Невелика потеря. Тебе назначено собственное содержание, я уже почти в первом ранге; Дитрих на жалованье второго содержал жену и дом, а я при моих запросах буду сыром в масле кататься. Мне – много ли надо?

– Вот жители-то счастливы, – хмыкнул подопечный сочувственно. – Воображаю их лица, когда им сообщили эту радостную новость. «Ваш владетель – инквизитор». У половины – сердечный приступ.

– Временами это бесит, – уже серьезно отозвался Курт. – Уж с десяток лет выворачиваемся наизнанку – что им еще надо? Работаем как должно, расследуем справедливо, никого не трогаем…

– «Пшел вон», «Святая Инквизиция, прочь с дороги» и «я сказал, молчать» – вряд ли способствуют установлению доброго отношения к Конгрегации, – заметил Бруно наставительно. – Брось, Курт; ты ждал, что тебе всякий встречный руки целовать станет?.. Знаешь, мне сегодня приснился кошмар – с твоим участием. На площади были разложены угли, над ними на вертеле висел Бернхард с яблоком в зубах, а ты, поворачивая этот вертел, поливал его стекающим жиром и приговаривал – «Adaequato, bene adaequato[228]»… В умах людских нечто подобное и возникает в голове при слове «инквизитор».

На усмешку подопечного он не ответил, лишь покривился, и минуту оба шли молча, прислушиваясь к тому, как с площади у церкви святой Агнессы доносится постукивание молотков – на возведение помоста бюргермайстер, невзирая на то, что сие его обязанностью не было, и выделил приличную сумму, и нанял мастеров. Керн, понимая, какое удовлетворение Хальтер находит в этих заботах, ему не препятствовал…