Музыка продолжала греметь. Шеклтон зашел в комнату и выключил ее. Мэри шагнула вперед. Она была невероятно бледна и дрожала от ярости.

– Что это ты тут делаешь? – спросила она.

Зои огляделась. В комнате все уже выглядело намного лучше: запахло свежестью ветра, окна и полки блестели. В корзине для зонтиков стояли все зонты, которые она сумела найти поблизости, до этого они валялись где попало. Зои заглянула и в «обувную» комнату, слева от входа, и теперь все ботинки и резиновые сапоги стояли аккуратным рядом, а все шляпы – некоторые с перьями, другие вообще из позапрошлого века и более чем странные – висели на вешалке или аккуратно лежали на полке, специально для них предназначенной. Зеркало в той комнате Зои отмыла, занавески открыла, так что теперь можно было видеть, что́ вы надеваете на себя.

– Прибираюсь, – ответила она. – Непохоже, чтобы у миссис Макглон хватало времени на настоящую весеннюю уборку. Или осеннюю! – Она шагнула вперед. – Хотите помочь?

– Зачем ты тут все переставила? – обожгла ее взглядом Мэри.

– Затем, – рассудительно ответила Зои, – что все должны здесь бывать. Разве не приятнее посидеть в чистоте?

Мэри продолжала с ненавистью таращиться на нее.

– Здесь все так, как должно быть! – почти зарычала она. – Так, как должно быть! А ты все испортила! Ты все испортила!

И она стремительно выбежала в парадную дверь и исчезла в саду.

– Ей просто тяжело, – со вздохом сказала Зои.

Патрик шагнул ближе.

– Ну, – заговорил он слишком практичным для его лет тоном. – Понимаешь… Ты все перемешала, все мамины вещи. И Мэри это не понравилось.

Зои впервые услышала, чтобы кто-то из детей сам заговорил об их матери. Она подошла к Патрику и присела перед ним на корточки.

– А тебе не кажется, – заговорила она как можно мягче, – тебе не кажется, что вашей маме приятно было бы видеть ваш дом чистым и аккуратным? И приятным для всех вас?

– Я не помню, – пожал плечами Патрик.

Зои захотелось обнять его. Это был совершенно естественный жест, но мальчик мгновенно отскочил, едва не споткнувшись в спешке, желая отдалиться, и Зои выругала себя за поспешность.

Она повернулась к сыну.

– Хари, – тихонько позвала она.

Малыш послушно подошел.

– Как ты думаешь, ты не мог бы на время дать Патрику твоего медведя?

Хари тут же шагнул к Патрику и протянул ему побитую молью игрушку, а тот, не поднимая головы, взял медведя и прижался к нему лицом.

Зои сообщила, что намерена приготовить на завтрак оладьи, самым бодрым тоном, какой только сумела изобразить, давая понять, что «все просто прекрасно», и надеясь, что Патрик пойдет за ней хотя бы из любопытства. И мальчик действительно перестал огорчаться и обрел аппетит к тому времени, когда оладьи были готовы.

Но больше всего удивил Зои Шеклтон. Он сначала стоял в дверях кухни и наблюдал, как Зои готовит. Потом шагнул вперед, откашлялся – у него начал ломаться голос, и он говорил то басом, то дискантом – и осторожно произнес:

– Я хотел бы помочь.

Зои стремительно обернулась. Она такого не ожидала.

– Ты серьезно?

Шеклтон пожал плечами, запихнув в рот один оладушек.