— У нас — да, так и есть, но у вас, у рыцарей, ведь все по другому, и поэтому мне будет достаточно вашего слова.

— Разговор идет о преступлении? — спросил рыцарь.

— Разговор идет о преступлении, — отвечал банкир, кивая головой и улыбаясь.

— Я рыцарь Божий, не к лицу мне порочить себя разбоем или, кровью.

— Ни какой крови, ни какого разбоя, я бы вам такого и не предложил бы. Мне нужно, что бы вы сожгли один дом в Фернебурге. Всего один дом.

— Дом?

— Да, большой и красивый дом.

— Может его лучше обыскать? Может там, что то вам нужно?

— Нет, ничего вы там не найдете ценного, хозяева вывезли все когда пришел мор. Кроме архивов. Архивы большие вывезти их не удалось. Архивы должны сгореть, знаете, что это?

— Бумаги.

— Бумаги. Бумаги, которых не должно быть. Пусть они сгорят.

Рыцарь молчал, ждал, пока банкир скажет главное. И тот сказал:

— Двадцать гульденов еретиков, или двадцать шесть эгемских крон, или двадцать два цехина. Любое золото, какое пожелаете.

— Надеюсь это не церковь. Такой же банк, как и ваш?

— Хуже, это дом Хаима, Хаимы безбожники. Жгите спокойно. Он в самом северном, конце города, недалеко от северных ворот, рядом с их вместилищем безбожия, с синагогой. Синагога справа от дома, похожа не на храм, а на склад. На воротах дома роза. Розы прекрасной работы, прекрасны, вы их узнаете сразу. Это герб Хаимов. Вы не ошибетесь.

Кальяри замолчал, ждал решения рыцаря.

— Сжечь банк ростовщиков-безбожников дело богоугодное, — сказал рыцарь, чуть подумав. — Я возьмусь за такое дело. — Он помолчал и продолжил, — А не найдется ли у вас старой имперской марки, если есть, то дайте мне ее, как аванс. Такая марка пару раз спасала меня.

— Да прибудет с вами Господь, — сказал банкир. — А марку получите у моего писаря, и не как аванс, а как подарок. Пусть она принесет вам удачу.

Это была щедрость, банкир искал расположения рыцаря. Золото всегда нуждается в железе. Они поклонились друг другу.

Когда они выехал из дома Ренальди и Кальяри, у Волкова заметно улучшилось настроение, а у Егана за пазухой лежала большая и тяжелая, черная от старости имперская марка, отчеканенная еще в прошлом веке. И он поехал искать кузнеца, что бы сделать то, что делал им умелый кузнец из деревни Рютте. Почему то кавалеру казалось, что это может пригодиться ему в будущем деле.

Тот огромный котел, что купил Виченцо Пилескт для выварки селитры, пришелся кстати. Его вывезли за ворота города, поставили у большого ручья, налили его, почти доверху, водой и стали ее греть.

Всем этим руководил молодой монах Ипполит, более зрелый монах отец Симеон выступал его помощником. Люди капитана Пруффа сначала не знали, что затеял монахи, и шутили, но когда монахи предложили им снять всю одежду кинуть ее в котел и поварить, как следует, солдаты заупрямились. Но к тому времени к этому месту приехал сам кавалер и все объяснил:

— Делайте, что велят монахи, то не блажь, а совет умного мужа, ученого! Коли хотите, что бы язва вас миновала, делайте что велено. Сказано варить одежду — варите, скажут монахи бриться наголо — брейтесь, мыться — мойтесь, на вас ни одной вши, ни одной гниды быть не должно. А кто откажется того вычеркну из похода, я не допущу, что бы из-за одного, все от язвы сгинули.