— Таковы традиции в городах, — успокоил его Карл Брюнхвальд. — В моем городе было так же.

— Ну, хорошо, — согласился Волков. — Я согласен. Марта, вина господам депутатам.

— Ах, как мы рады, — говорил купец Павлиц, — мы боялись, что вас уже кто-нибудь уговорил до нас.

Но Волков все еще настороженно относился к предложению, боялся подвоха, и поэтому предложил:

— А не хотите ли, вы господа, что бы позади меня шли сорок человек добрых людей? В доспехе и при оружии?

Депутаты переглянулись, пошептались и один из них спросил:

— А сколько то будет стоить?

— Да немного, думаю, ротмистру Брюнхвалду пара талеров, да сержанту моему талер, да всем людям добрый, а их будет сорок, обед рождественский с колбасой и пивом, вот и цена вся, — сказал кавалер.

Депутаты опять пошептались, посчитались, покивали головами, и сообщили:

— То недорого, согласны мы. Пусть добрые люди идут с вами. И у нас гонора будет больше.

Переговоры были закончены. И все обрадовано загудели. Марта ставила стаканы, разливала вино все: Брюнхвальд и сын его, Брунхильда и Агнес, кавалер и Роха, горожане пили вино, и говорили друг другу приятные вещи. А потом депутаты кланялись и ушли.

Как только они вышли, Брунхильда схватила сережки, стала мерить, а у Агнес были уши не проколоты, и она стала напяливать перчатки, а Волков взял дорогую шаль из шелка посмотреть покрутил ее перед глазами, и кинул на стол перед Рохой:

— Возьми жене своей.

— Чего? — растерялся Скарафаджо. — Жене?

Он глянул на шаль, что лежала перед ним, затем на Брунхильду, что престала мерить сережки и стояла с широко раскрытыми от гнева глазами, уставившись на кавалера.

А тот словно и не замечал ее гнева и продолжал говорить Рохе:

— Ты ж говорил, что у тебя жена есть.

— Есть, — соглашался Роха.

— Ну, так бери, — настоял Волков. — На Рождество подарок.

Роха еще раз глянул на пылающую от гнева красавицу и почти украдкой стянул со стола шаль и спрятал ее себе под дублет.

— Господин, — заговорила Хильда лилейным голосом, — а, может, и не подойдет эта шаль жене этого господина. Может, я ей что-то другое подберу.

— Подойдет, — закончил разговор Волков, взял кубок из серебра и поставил его перед Брюнхвальдом, — это вам, Карл.

— Мне? — удивился Ротмистр.

Волков повторять не стал, он не был щедрым человеком, и подарки он не дарил, он делал вложения, он понимал, что и Роха и Брюнхвальд ему могут пригодиться, лучше, если они будут ему благодарны. И он продолжил, обращаясь к младшему Брюнхвальду:

— Максимилиан, думаю, что дублет в моих цветах и с моим гербом будет вам к лицу, на шествии вы должны быть в нем. Меч я вам подберу, у меня есть неплохой.

— Так времени осталось мало, — мальчишка расстроился, — портной может и не успеть до праздника.

— Нужно, чтобы успел. Еган, сходи с господином Брюнхвальдом к тому портному, что шил нам, — кавалер кинул слуге один из трех великолепных золотых, что лежали на подушечке. — И торгуйся с ним, портной жулик еще тот.

Максимилиан и Еган еще не ушли, а Роха, дыша вином, заговорил вкрадчиво и тихо:

— Слушай, Яро, раз уж я, вроде как, твой сержант, может, и мне такой дублет пошьешь, я тоже хочу дублет с гербом.