По выражению Ельцина, с Чечней в конечном итоге может быть создано совместное «экономическое, оборонное и авиационное пространство». Как можно создать единое экономическое и оборонное пространство без единого правового и политического? Что касается странным образом сюда приписанного единого авиационного пространства, то, помнится, о едином европейском небе до Урала мечтал еще генерал де Голль…
Борис Ельцин предложил «создать рабочую группу» по подготовке российско-чеченского договора. По замыслу Москвы, она должна сыграть роль последней соломинки, предотвратив все же каким-то чудом объявление Чечни независимой. Это примерно как в шахматах, когда мат неизбежен, но проигрывающий еще делает какие-то шаги, оттягивая неприятное пожатие руки победителю. Впрочем, помнится, в литературе был описан прием, который может совершеннейшим образом сломать ситуацию, – знаменитый «бросок в голову» Остапа Бендера, когда фигуры попросту сметаются с доски. В политике это принято назвать корректно и не без изящества – «силовое разрешение проблемы». Как вариант…
Георгий Бовт, Евгений Крутиков, «Сегодня», август 1997 г.
Пленник со стажем
Документальный фильм «Рынок рабов» вызвал настоящий шок и в России, и на Западе. Никто из зрителей – ни друзья, ни противники чеченских мятежников – не сомневались в подлинности показанной ленты.
Один из тех, кто начинал снимать этот фильм еще в прошлую войну, журналист Ильяс Богатырев сам побывал в чеченском плену. Стрингер, продолжая рубрику «Кавказский пленник», публикует беседу с ним.
– Ильяс, про вас говорят, что вы «пленник со стажем».
– Впервые в плен я попал в Абхазии. Был студентом четвертого курса журфака, отправился на войну как начинающий корреспондент «Вестей». В нашей группе было пятеро журналистов. Мы отправились по грузинским селам в Абхазии. И вдруг всех хватают, привозят в какой-то сарай. Все отняли: аппаратуру, документы…
Потом пришел забавный круглолицый грузин, поставил нас к стенке сарая и сказал с невообразимым акцентом: «Нанесение превентивных телесных повреждений в целях защиты государственных интересов Грузии». Надавал нам по шее, вернул все документы и отпустил.
В Чечне меня впервые заперли в 1996 году с официальным обвинением: пособничество изменнику Ичкерии Имаеву и целенаправленная дискредитация образа Дудаева. Дело в том, что незадолго до этого мне удалось сделать эксклюзивную съемку – Новый год в семье Дудаева. Ее мы совместили в эфире «Взгляда» с рассказом бывшего прокурора Ичкерии Имаева. А он был объявлен к тому времени персоной нон грата в Чечне.
Я разыскал его и привез в Москву на прямой эфир. Они утверждали, что я не смог бы этого сделать, если бы не служил в КГБ. И потом, такое сплетение сюжетов не очень выгодно показывало Дудаева. В общем, две недели просидел под следствием. Наконец объявили приговор: расстрел. Правда, сказали мне, можешь приговор обжаловать. Я, конечно, обжаловал. И Дудаев меня помиловал.
Побывал я заложником в Буденновске, в числе заложников-журналистов. Ехал в автобусе с Басаевым. Позже разыскал его в горах, мы проговорили целую ночь. Тогда он уверял, что чеченцы хотят только одного: возможности представлять самих себя в международном сообществе.