– Вы с какой целью мне это рассказали? – спрашиваю у нее. – Повторюсь, денег я не дам, в матери, как вы можете заметить, я не нуждаюсь. Вы потеряли слишком много времени, чтобы что-то изменить.

– Я больше не могла, – она начинает плакать. – Не могла держать это в себе.

– К сожалению, вам придется, – говорю решительно.

– Я думала, мы будем общаться, – растерянно говорит она. – Хотя бы изредка.

Достаю из кармана бумажник, бросаю на стол смятые купюры, чтобы оплатить заказ.

– У меня нет совершенно никакого желания вас узнавать. Мать у меня есть, у нас с ней прекрасные отношения. Именно поэтому я попрошу вас ее не трогать. Не пытайтесь донести до нее правду. Мой отец, конечно, чудовище и мне жаль, что он заставил вас все это пережить, но сестру оставьте в покое. Если вам принципиально важно видеться со мной – хорошо.

Я достаю из кармана визитку и протягиваю ей.

– Звоните, я постараюсь найти время, но повторюсь – моя мать ничего не должна узнать.

Из кафе я выхожу на взводе. Хочется позвонить отцу и сразу же обо всем рассказать, но я сдерживаюсь. Завтра. Это все потерпит. Сейчас мне нужно к Але. Сгрести ее в охапку, прижать к себе и сказать, что никуда я не уйду. Может, все-таки эта женщина что-то и изменила в моей жизни? Например, дала понять, что я до безумия люблю свою девочку и не будет у нас никакого времени. Я не хочу очнуться через двадцать лет и понять, что пиздец как опоздал.

Аля

– Аля? – брат смотрит на меня сонным взглядом.

Моргает несколько раз, а затем отходит, пропуская меня в квартиру.

С момента моего последнего визита сюда здесь почти ничего не изменилось. Только одежды, разбросанной по полу, стало значительно меньше. Видимо, после освобождения брат здесь прибрался.

Удивлена.

– Вижу, ты не особо рад, – хмыкаю.

– Я рад, просто. Что-то случилось? – смотрит обеспокоенно. – Ты плакала.

Не спрашивает. Утверждает.

Плакала. Увидела, как Глеб какую-то бабу в машину сажает и куда-то с ней уезжает. Случайно увидела. Подошла к окну и глазам своим не поверила – его машина стояла под подъездом. Вначале я подумала, что он приехал ко мне. Вернулся. Дурочка наивная.

– Просто приехала. Нельзя? Вернулась к тебе, братец!

Мы с ним не разговаривали после всего случившегося в поездке. Он почти сразу уехал следом за Димой. После возвращения меня к нему не пропускали. Мы впервые видимся за прошедшие недели. И я понимаю, что безумно соскучилась. Несмотря на возможные дальнейшие разногласия и ссоры, ведь вряд ли брат примет мои отношения с Глебом.

Я налетаю на Борю первой. Обнимаю его крепко и чувствую, как слезы снова подкатывают к глазам. С трудом их сдерживаю. Раньше мы с Борей о многом могли разговаривать, брат меня поддерживал, выслушивал. Сейчас между нами словно стена, преграда, я ему даже о любви своей рассказать не могу, хотя он о ней и так прекрасно знает.

– Я тоже соскучился, сестренка, – говорит Боря, отцепляя меня от себя.

Я быстро отворачиваюсь. Подхватываю свой чемодан и везу его к себе в комнату. Брат за мной идет, конечно же, ни на минуту меня одну не оставляет.