Факт, что приемлемые теории причинности довольно зыбки, является тревожным, если нам хочется верить, что реальные причины действительно существуют. В XIX столетии в дополнение к воле богов (Божьей воле) пришло и ушло несколько теорий. Историку опасно играть с понятием причинности; если он заходит слишком далеко, то оказывается в смертоносных объятиях философа. Историки – и кто их осудит – стараются избегать таких столкновений. Их причины, как правило, лишены философских глубин, но являются прозаичными, деловыми объяснениями, понятными каждому начитанному человеку. Но исторические причины неизбежно попадают под влияние интеллектуального климата эпохи. Мы более не приемлем сверхъестественных объяснений – Бог и дьявол равно вышли из моды, – поскольку наше современное мировоззрение не включает веру в прямое вмешательство таких сил в человеческие дела. Экономические объяснения еще сохраняют респектабельность, несмотря на неудачное использование идей бедного Карла Маркса, но большинство историков не считают их вескими причинами.
В наши дни очень популярными стали психологические причины, применительно к нациям или к индивидам. Не нужно большой проницательности, чтобы найти египтянина, который наиболее популярен среди психологов. Фрейд находил Эхнатона захватывающе интересным, хотя его детские воспоминания безвозвратно утрачены. Один психолог дает сто очков вперед самому Фрейду: в недавней книге он не только снабжает читателя недостающими подробностями о детстве Эхнатона и провозглашает его страдающим от Эдипова комплекса; он предлагает новую теорию, что Эхнатон-то и был, в сущности, Эдипом.
Отметая теорию Эдипа-Эхнатона, я жестоко несправедлива к историкам, применяющим психологические методы, ибо ее нельзя принимать всерьез ни как психологию, ни как историю. Она представляет одну из безумных школ, которые расцветают на периферии многих научных дисциплин, и отличается от продукции пирамидиотов только более правдоподобным видом. Вам не нужно ничего знать о египетской археологии, чтобы понять, что писания пирамидиотов – нонсенс; по этой причине египтологи редко беспокоятся об их опровержении. Египтологи нечасто ввязываются в публичные дискуссии на эту тему, но они должны это делать. Разумеется, уравнение Эдип=Эхнатон звучит смехотворно. Оно действительно смехотворно, однако не следует отбрасывать его без исследования. Мы не можем позволить себе отбрасывать любую теорию только потому, что она явно противоречит всем нашим предвзятым понятиям об актуальности. Теория Эдипа-Эхнатона не имеет ценности не потому, что она нова и пугает новизной, а потому, что она основана на ряде ложных утверждений и ложных интерпретаций, представленных со значительным мастерством и с респектабельной имитацией научного стиля. Ошибки ее могут быть вскрыты только читателем, который очень многое знает о египетской культуре. Однако ее основной грех против истинной учености тот же самый, что пятнает книги пирамидных мистиков. Автор не работает с открытой мыслью. Он не использует факты, чтобы построить теорию, но отбирает факты, чтобы поддержать предвзятую и несокрушимую веру. Какие бы методы ни выбрал для работы историк, он должен применять их без предрассудков и быть готовым пересмотреть или отбросить свою теорию, столкнувшись с фактом, не поддающимся его инструментам.